"Путь к причалу" фильм Георгия Данелия

Человеческое... Этим словом мне хотелось бы определить то, что привлекает нас в творчестве Георгия Данелия.

...Сюжет картины "Путь к причалу" сводится к следующему: в шторм спасательное судно "Кола" буксирует к последнему причалу назначенный на слом полуразрушенный корабль "Полоцк". Неожиданно принят сигнал о бедствии с лесовоза, потерявшего управление близ опасных скал. Чтобы поспеть на помощь, нужно бросить неуправляемый "Полоцк" и обречь на гибель находящихся на нем четырех человек из команды "Колы": старого боцмана Росомаху, двух матросов и пятнадцатилетнего уборщика Ваську. Капитан предоставляет право решения этим четырем, и они, после недолгого спора, обрубают буксирный трос. "Кола" спасает лесовоз. Не погибают и четверо героев, выдержавших бой с бушующим океаном.

Романтично? Да, безусловно.

Седые валы, обрушивающиеся на палубу. Суровые голоса моряков, переговаривающихся по радио: "...Дело ваше, судя по всему, табак! Буксир надо отдавать. Как понял? Прием!". Трос, готовый лопнуть на полном ходу, но выдерживающий и... обрубленный!

Столкновение сильных страстей: жизнь или честь? Жизнь или долг спасателей? Страх или благоразумие? Жестокость или мужество? Столкновение характеров: морской волк, сто раз глядевший в глаза смерти, угрюмый и бесстрашный, выбирает жизнь: "Я со смертью вдоволь наигрался... Вы это знаете! А мне сейчас - к причалу дойти надо!" А молодой морячок, свистун и волокита, обладатель усиков и заграничной пестрой рубашки, призывает к самопожертвованию: "Там люди гибнут! Люди! Понял! Мы спасатели! Боцман! Не стучи ложками! Как я людям в глаза смотреть буду! Женам и детям вон тех, которые сейчас там погибнут из-за нас".

И, наконец, когда обрублен трос, - черные скалы, грозно надвигающиеся из тумана, из пены, из брызг, вой ветра, зловещий скрежет разбивающегося о камни судна и перекрывающий все голос боцмана: "Нас заклинило на скалах! Пройду! Трос закреплю на полубаке..." и титаническое единоборство человека со стихиями: волнами, ветром...

Скажем прямо, все эти захватывающие дух сцены - худшие в фильме. Гораздо интереснее другое.

Гораздо интереснее сцены, прямого отношения к сюжету, казалось бы, не имеющие. Вернее - интересны сцены, образующие сюжет в новом, нетрадиционном понимании.

Вертолет уже вращает огромными своими лопастями, а небритый озабоченный человек, зычно распоряжаясь погрузкой собак и ящиков, отчитывая ясноглазого подростка за какой-то сломанный дизель, пишет записку о вычете двадцати рублей и вдруг, мальчишески и нежно улыбнувшись, меняется с подростком шапками "на память": берет засаленную кепчонку, а дает роскошный, огромный треух. Так мы знакомимся с Васькой, узнаем о его губительной тяге к технике, приведшей к поломке дизеля, и о его арктическом жизненном опыте...

В домишке, названном гостиницей, тепло и уютно, но свободных номеров нет. И мы сочувственно прислушиваемся и к трепотне молодого матросика в заграничной рубашке (это он потом произнесет: "Там люди гибнут! Люди! Понял!") и к укоризненным словам пожилого ненца с веселыми глазами, отчитывающего толстую хозяйку гостиницы за то, что нет свободных номеров для Васьки и матроса. Мы проникаемся духом бродяжничества и товарищества, сближающих людей, случайно повстречавшихся на огромных просторах нашей страны.

А когда мы попадаем на борт "Колы", совершающей еще совсем не героический, а обычный рейс, не в шторм, а при нормальной погоде, - мы радостно знакомимся со всеми членами немногочисленного экипажа и с нетерпением ждем подробностей об их характерах, наклонностях, биографиях. И знакомства не обманывают нас. Мы проникаемся глубоким уважением к немногословному капитану, потерявшему семью еще в годы войны и так и оставшемуся одиноким, к толстому механику, отцу семерых детей, с его привычкой безостановочно рассказывать всякие небылицы, и к старпому, придирчивому и язвительному. Мы приглядываемся к этому человеку и не можем решить: взаправду ли он пошляк, высчитывающий всерьез, сколько стоит ему каждое свидание с женой, с которой он видится сорок дней в году, а переводит ежемесячно по полтораста новых, тяжелых рублей? А может быть, под колючей, неприятной внешностью он скрывает справедливость, взыскательность, добросовестность? Правда, увидев на борту медведя, мы на минуту заподозрили авторов фильма в желании "оживить" материал и "подразвлечь" зрителя, правда, и вид и поведение очаровательной практикантки-штурманши заставили нас на минуту усомниться в том, что она действительно хочет стать арктическим моряком, а не манекенщицей и не киноактрисой... Но на неудачные частности мы не обратили особого внимания.

Тем паче, что интересом нашим все более и более овладевал боцман Зосима Семенович Росомаха.

...Сознаться, увидев имя Андреева в титрах картины молодого режиссера, я подумал: еще один знаменитый артист, подобно В. Меркурьеву в "Сереже", осветит молодую картину виртуозно разыгранным этюдом на ранее разработанные темы. Эге, да это современный вариант матроса Лучкина из старой доброй картины "Максимка", ехидно думал я, глядя, как сочувственно косится боцман Росомаха на юного уборщика Ваську... И мне пришлось испытать великое счастье неоправдавшихся подозрений. Боцман Росомаха лишь внешне напоминает прежних героев Андреева. Он - иной. Он тоньше.

Первое знакомство с боцманом отталкивает. С борта "Колы" молодой матрос бросает провожающему его ненцу редкостный в Арктике арбуз. "Моя не надо, моя не привык!" - и ненец кидает арбуз обратно. Матросик снова ему, ненец - снова обратно. И тут в эту игру великодуший грубо вмешивается угрюмый, огромный боцман. Ловко перехватив арбуз, он с хриплым криком: "Кончай балаган!" - шваркает его об сваи. Какая беспричинная злоба!

Взаимоотношения с подростком Васькой лишь сначала напоминают "Максимку". Скоро становится ясно, что вместо нерастраченной нежности примитивной души Лучкина - здесь разочарованность, усталость, печаль. Что же сломило мощного боцмана, что отравило его равнодушием? Мало-помалу мы узнаем о его жизни. Со славой прошел войну, одинок, ни к чему не привязан. Личная жизнь не сложилась, поэтому резок, груб. Необразован, культурных интересов мало. Лишь на момент мы видим, каким был или мог быть Росомаха прежде. Играя в "настольный футбол", он оживляется, становится ловким, сосредоточенным, упорным. Но, выиграв, остывает, замыкается, черствеет. Андреев играет все эти сцены просто и вместе с тем значительно, весомо. Поэтому сквозь обычные, незначительные события и поступки как бы просвечивает сильный, незаурядный человеческий характер. В полном согласии с режиссером Андреев показывает этот характер очень скупо, экономно. Когда звучит тревожный сигнал "человек за бортом!", Росомаха раздевается и прыгает в ледяную воду - без показного драматизма, но и без геройской небрежности. Он, ругаясь, стаскивает с себя бушлат и плюхается в воду как бы нехотя, тяжело. А человек спасен! Но чтобы совсем развеять ореол героичности, Росомаху наделяют после этого поступка элементарным насморком.

Особенно интересно раскрывается характер Росомахи в Мурманске. Он не разделяет сладкие волнения команды, готовящейся к встречам на берегу. Он уныло идет мимо принаряженных, вооруженных гитарой и песней молодых матросов, дружно оборачивающихся вслед проходящей девице. Но по радости, с которой встречает его однорукий человек в тельняшке, выглядывающей из-под пиджака, можно заключить: Росомаха здесь не чужой, его тут дарят и уважением и дружбой. Но за столом у приятеля, после первой же поллитровки, происходит разрыв. Героические воспоминания, нахлынувшие на однорукого, оставляют Росомаху равнодушным. И расчувствовавшийся фронтовик так оскорбляется за свое прошлое, что выгоняет Росомаху из дому. И тот уходит покорно и равнодушно.

Мы видим его ночью одного на берегу. Вероятно, он где-то еще немало "добавил". Пошатываясь, спускается он по каменистой насыпи и, войдя в воду, начинает топтаться, бить, пинать спокойно набегающие волны.

Пьяный кураж? Да, но и человеческая трагедия. Он мстит океану, отобравшему всю его жизнь, он оскорбляет стихию, обрекшую его на одиночество, лишившую его - но чего?

И вскоре мы узнаем, чего лишил Росомаху океан. Простого человеческого счастья, любви, семьи.

На следующий день после ночи, проведенной в вытрезвителе, "вырученный" из отделения милиции язвительным старпомом, сопровождаемый жалким и мерзким товарищем по несчастью, Росомаха думает только о том, как бы опохмелиться. Но тут происходит встреча.

Из очереди выходит немолодая, поблекшая женщина в аккуратно завязанном платке, в небогатом, наглухо застегнутом пальтишке. Тихо, сдавленным голосом зовет она: "Зосима!" - И всем телом устремляется к нему, и смиряет свой порыв, а на окаменевшем лице сияют большие глаза, полные и радости, и боли, и жалости, и гордости, и надежды.

Мария и Зосима любили друг друга в трудные годы войны. По случайно оброненным словам, по внезапно вспыхивающим воспоминаниям - "шрам-то на руке остался..." мы понимаем - это было сильное и светлое чувство. Но жизнь раскидала, разлучила их. Она думала - он погиб; ему не с чем было к ней явиться. Шли годы. Все поросло быльем. И вот внезапная встреча вновь всколыхнула их души, заставила досадовать, жалеть, может быть, надеяться...

Диалоги между Марией и Зосимой, как и диалоги в других наиболее удачных сценах, скупы, но богаты подтекстом. Писатель Виктор Конецкий с тонким мастерством освобождает текст от мотивировочных, информационных фраз, которые так трудно и неинтересно произносить актерам, и строит диалоги в лаконичной и вместе с тем жизненной, бытовой манере, где всякий вопрос получает прямой ответ, где между словами остается место и для непроизнесенной мысли и для выраженного чувства. И артисты превосходно используют возможности диалога. За скупыми, часто незначительными, случайными словами они раскрывают и целые пласты воспоминаний, и вспышки чувств, и нарастающую драматическую борьбу.

Мария выигрывает поединок с Зосимой, она побеждает его женственной добротой, горделивой материнской чистотой, всей столь обычной и горькой прозой прожитой в трудах и лишениях жизни. Она воспитала сына: он, вероятно, веселый и нежный, он собирается в вуз, на исторический факультет, а сейчас он на танцах. Она заслужила уважение и любовь окружающих людей: мы видим, с какой сыновней почтительностью относится к ней мичман, которому она стирает сорочки. Каждое слово, каждый жест Соколова наполняет человеческим достоинством, ей удается показать душевную ясность и гармонию своей героини. И поэтому Андреев может очень скупыми средствами убедить нас, что в сознании Зосимы произошел перелом, что он теперь будет стремиться вернуть утраченное простое счастье. И мы верим в возвращение и перерождение угрюмого, но трепетного сердцем человека. И мы не осуждаем его, когда он не соглашается обрубить трос и пожертвовать своей жизнью. Мы понимаем - жизнь только что приобрела смысл, и за эту новую для Зосимы жизнь стоит бороться.

Итак, не романтикой подкупает нас фильм "Путь к причалу", а жизненной прозой, тонкими по психологической разработке бытовыми сценами, где в обычных, подчеркнуто повседневных обстоятельствах найдено то, что так необходимо для искусства, что можно определить словом "человеческое".

Мне хочется ответить: и этим, и романтикой.

Сценарий Виктора Конецкого и фильм режиссера Георгия Данелия тем и привлекательны, что действие картины "Путь к причалу", ее содержание совсем не ограничиваются происходящим на экране, а простираются за рамки экрана, за рамки сюжета, за рамки произносимых диалогов. Ненадолго, подчас случайно мы встречаемся с людьми, биографии которых трудны и поучительны, характеры которых сильны и своеобразны. Мы не все узнаем об этих людях во время этих встреч. Но за немногим встает большее, а за ним - что-то еще более значительное, масштабное - образ нашей страны, образ нашего времени. Эпизоды фильма, не весьма связанные между собой, не слишком драматичные, ведут нас и к прошлому, и к настоящему, и к будущему полюбившихся нам героев фильма.

Прошлое большинства из них связано с войной. На войне погиб отец Васьки, война разлучила Зосиму с Марией, воспоминаниями о войне полон однорукий, воспоминаниями о войне полон и капитан "Колы" Гастев. И если однорукий гневается на забывчивость других, героизирует прошлое, громко взывает к погибшим, то капитан Гастев на редкость немногословен и замкнут.

Прошлому капитана и боцмана посвящена сцена на "Полоцке". Молча, эти сильные, крупные мужчины бродят по полуразрушенному, назначенному на слом кораблю, и из нескольких слов мы узнаем, что они здесь воевали, что многих они здесь оставили, что ни бои, ни боевые друзья не забыты. И тогда мы особенно оцениваем доверие, которое оказывает капитан боцману, - молчаливый упрек во взгляде вместо выговора или взыскания, когда боцман провинился. И тогда большой драматизм приобретает решение капитана бросить боевых товарищей, корабль "Полоцк" и боцмана Росомаху на почти верную погибель в бушующем море, чтобы спасти лесовоз с находящимися там людьми.

Прошлое должно уступить настоящему, и это наполняет фильм романтическим, поэтическим настроением.

Мы верим в будущее героев фильма. Поступит на исторический факультет сын Марии. Станет большим человеком Васька. Будут счастливы молодые матросы. Найдет путь к причалу нелюдимый Зосима. Мария его простила. К ним вернется любовь.

Финал фильма не найден. Красивые фразы, вдруг произнесенные диктором, не могут служить завершением. Но нужно ли такое завершение? Перспектива, которую не дает закончившееся, логически завершенное действие, но которую открывает новый принцип сюжетосложения, удачно примененный в фильме "Путь к причалу", тоже делает фильм поистине романтическим.

Не все сцены, как уже сказано, удались одинаково хорошо, но как не оценить забавные режиссерские тонкости вроде веселой трескотни "Айболита", разносимой мощными репродукторами над пустынным арктическим пейзажем, или стрельбы Васьки из воображаемого пулемета, или карапуза, умеющего набрать телефонный номер, но не могущего дотянуться до аппарата? Но главное достижение режиссера - в работе с актерами, в умении любовно и тонко рисовать человеческие характеры. Здесь Данелия показал созревшее мастерство.

Вместо старого и верного драматургического принципа показа решительных, поворотных, кульминационных событий в жизни героя, принципа сосредоточения, концентрации этих событий и развития их перед лицом зрителя современный кинематограф предлагает новый, более тонкий, зыбкий, но не менее интересный принцип: перед глазами зрителя разворачиваются события, произвольно выхваченные из жизненной цепи, но за ними ощущается вся цепь, все широкое, неповторимое, увлекательное многообразие жизни. Этот новый принцип кинематографического сюжетосложения Данелия использовал не только в фильме "Путь к причалу", но и в "Я шагаю по Москве".

Р. Юренев. 1982

Библиотека » Георгий Данелия