Дневник режиссера. 1987, 12 июля. Ново-Дарьино

Заболеваю. Вчера посетил кинорынок. Зашел к зам. председателя "Совэкспортфильма" Бегинину, попросил показать "Лермонтова" (выделить зал, я приду с группой). Он полистал бумаги, мол, все расписано, но надо попробовать, отправил меня к Новелле Львовне. Та тоже полистала "амбарные книги". Наметили показ на вторник или среду, далее рынок пойдет на убыль.

Покрутился в холле с сиротским ощущением внутри: "Купите, не дорого отдам..."

Сегодня я подъехал к Никите на дачу. Он поджидал Де Ниро к обеду, и мы поговорили минут 15-20. Он говорил об Элеме Климове. Элем в Каннах сказал Никите, что сделает все, чтобы Никита не получил приза. "Он хочет, чтобы меня вообще не было. Говорит, что "я профанирую Чехова на Западе...". Когда дали приз Мастрояни, Никита поддел Элема: "Ну что, не вышло?" Элем развел руками.

Никита как-то сказал ему: "Мной может руководить лишь талантливый, добрый человек. Ты не добрый и не талантливый. Какое шоу ты устроил из Хатыни!" Никита хочет ставить Грибоедова, но собирается взять на главную роль западную звезду, ибо считает, что "лишь цепляясь к этому локомотиву", можно вывезти российский кинематограф на мировой рынок.

Нас не знают на Западе, а сам он известен лишь тридцати кинокритикам и кинематографистам. А какой-то американский фильм увидели 5 миллиардов человек. Никита резко отзывался о плаховых, быковых, соловьевых и прочих деятелях, обо всем, что они творят.

В конце нашей беседы он спросил:

- Тебе знаком этот человек? - К нам подходил Андрон.

Мы обнялись, поцеловались. Никита ушел купаться, а мы еще минут двадцать говорили с Андроном. Я задал ему вопрос:

- Ты намерен и дальше работать ТАМ? Приезжай домой...

И выслушал его монолог о том, что здесь сейчас очень плохое время для кинематографа. Разгул экстремизма. Что он будет приезжать и с удовольствием поставит здесь "Рахманинова", будет читать лекции, помогать, чем может, но... уезжает обратно:

- Там у меня жена, ребенок. Это прекрасно - путешествовать. Прекрасно, что ты можешь прилететь, пообедать с другом в Лондоне. Я считаю себя русским, живущим сейчас не в своем имении.

Очень неприязненно отозвался об Элеме и К°.

- Надеюсь, что скоро это кончится.

Андрон сказал, что у него очень много работы, три проекта.

Я спросил:

- Ты там работаешь в хороших условиях, на прекрасной технике... Захочешь ли ты после этого вернуться к нашей?

- Я готов здесь снимать на нашей камере, на нашей кинопленке.

- Ты гражданин СССР?

- Конечно. От нашего паспорта, даже если захочешь, не отделаешься до смерти. Даже если запустить его в космос, он прилетит обратно.

- Что тебе известно о "Лермонтове"? Какие сплетни?

- Говорили, что фильм слабый, что ты там снял родственников.

Я немного обрисовал травлю.

- Нужно работать. Во что бы то ни стало. От нас останется только наше дело, а не статьи, переписка... Работай, бери любой сценарий и снимай. Мы вот с Андреем взяли плохой сценарий и переписали "Иваново детство".

Вечером мы с Натальей и Иваном поехали к Сергею Федоровичу. И, конечно же, значительную часть вечера мы говорили о союзной шпане.

Под конец вечера я попросил у Сергея Федоровича пять минут - поговорить конфиденциально. Вышли в сад. Я сказал:

- Они у меня отняли год и четыре месяца жизни. Я вынужден был обороняться. Теперь пора браться за дело. Нигде больше мне не дадут делать картину... Вы читали мою повесть "Близнецы" и рекомендовали написать сценарий. Я написал его два года назад. Давал читать Канарейкиной и редактору. Но тогда я был в опале, и у вас все было неясно. Они месяца два мялись, и я забрал сценарий назад. Как вы относитесь...

- Конечно, они опять поднимут вой. "Семейственность"... Но плевать я хотел на них. Больше тебе нигде не дадут снимать. Ты делал картину у нас - ты имеешь право у нас работать. В худсовете у нас Нехорошев, Василий Иванович Соловьев, Таланкин, Никита... Я поговорю с Таланкиным. План будущего года у нас уже перегружен.

- Неважно, когда, главное - снимать.

Сидя в беседке и беседуя о планах, Сергей Федорович сказал, что собирается ставить для телевидения "Тихий Дон" и что "работа эта на 5-6 лет, до конца жизни".

- Как ты думаешь, играть мне отца Григория Мелехова?

- Это вы сами должны решить.

- Опять все будут кричать, что вот, мол, сам...

- Да пошли бы они все! - отрезал я.

Бондарчук рассказал мне, что мерзость В. Туровского в "Московских новостях" он читал в самолете, когда летел в Норвегию на премьеру "Бориса Годунова". В этом листке написано: Бондарчук и Бурляев были актерами, но никакие они не режиссеры.

- Да, я читал это тоже: "о собачке, кусающей труп не ею убитого льва..." - сказал я.

А Сергей Федорович продолжал:

- Первым моим желанием было распахнуть люк и выброситься...

Библиотека » Н.Бурляев. "Дневник режиссера" (Создание фильма "Лермонтов")