Дневник режиссера. 1987, 21 сентября

Вчера пришлось столкнуться с чудовищными фактами нашего бытия. С Т. Пономаревой мы спешили к 15 часам в село Городок на обещанное открытие памятника.

При подъезде к Городку стоял кордон из милицейских машин: спросили, куда это мы направляемся, и сказали, что здесь проезда нет, и направили дальше по шоссе и налево. Там - снова кордон. Проехали - они останавливали только грузовики. Далее пробирались еще сквозь пять или шесть заслонов. И всюду нас спрашивали "куда?", советовали сидеть дома, не вмешиваться, говорили, что дальше "все равно не пустят". Такое сопротивление только усилило мою устремленность к цели. На последнем кордоне проверили и права, и удостоверение, записали данные моего членского билета Союза кинематографистов и фамилию Тамары. И сказали, что здесь не пропустят. Но видя мою решимость, все же посоветовали вернуться до 59-го километра, там оставить машину и идти полтора километра пешком до Городка - Радонежа. Я, не выдерживая унизительности происходящего, пытался доказать милиции всю неправоту подобных действий, показывал статью Тамары в "Московской правде".

На 59-м километре нас вновь остановили те же вопросы: "куда?", "зачем?". Я прямо сказал, кто я и зачем еду в Городок: "кинорежиссер с Мосфильма, работать, смотреть, что творится в моем Отечестве".

- Резонно, - ответил мне милицейский босс, - оставьте машину там и идите пешком.

Оставил... И пошли мы с Тамарой под дождем, по осенней грязи через поля и леса, по тропам и оврагам, не зная куда, по интуиции. Наконец вышли на дорогу. Справа позади увидели милицейский кордон - заставу, перекрывающую съезд с Ярославского шоссе. Ну ни дать ни взять, как в кино про войну - в тылу врага...

Вышли на дорогу и, не скрываясь, пошли к селу. Нас обгоняли черные "Волги" и милицейские чины.

Уже подходя к Радонежу - что значит "Радость нежная", - мы увидели новые цепи милиции. Капитан сказал, что дальше "пока нельзя, там официальные лица".

- Здорово, Коль! - окликнул меня Савелий Ямщиков, подходящий, подлетающий с четырьмя друзьями. - Тебя что, не пускают? Я работник Фонда культуры...

Его пустили одного. Уходя, он сказал, что передаст "там, чтобы тебя пропустили".

Пока мы ждали, беседовали с капитаном и майором, довольно симпатичными людьми.

Я говорил, что все это постыдно: не пускать людей почтить память великого предка. Что и этому будет дана оценка историей. Я понимал - они всего лишь исполнители, но не мог удержаться: "Стыдно... Мы добирались сюда полями-лесами... Унизительно. А если вам дадут команду стрелять?"

Капитан говорил, что ему действительно стыдно, что раньше они только читали об исторических драмах, теперь сами стали их участниками, что их подняли по тревоге... Наконец он вызвался проводить нас к центру событий.

С ним, находясь как за каменной стеной, мы дошли до храма. Там, вместе с милицией и таксистами, колыхалась толпа из 1000 человек. Перед храмом была насыпь, приготовленная на месте предполагаемой установки памятника; она вся была покрыта цветами. Здесь я увидел Славу Клыкова, мы поцеловались. Окликнул меня и Г. В. Мясников - он проходил мимо с Василием Ивановичем Беловым. Мы впервые пожали друг другу руки.

- Я - Бурляев.

- Я узнал вас, - ответил он мне.

Меня обступили люди, подходили, жали руку, благодарили за фильм. Дождь усилился... Кто-то укрыл меня зонтом.

Погода внезапно прояснилась, небо над нами очистилось от туч, заголубело, и солнце - яркое, летнее - начало припекать.

Первый выступающий, исполкомовец, в мегафон, но очень тихо сказал, что наш народ чтит память своих предков и памятник будет открыт позже. Он поблагодарил всех пришедших и предложил почтить память Сергия, что прозвучало насмешкой. Потом другой оратор кратко сказал о значении Сергия Радонежского и о необходимости открытия памятника. Г. В. Мясников сообщил всем, что вчера в Фонде культуры они беседовали с В. Клыковым, "талантливым скульптором", и Клыков понял, что в сложившейся ситуации открывать памятник нельзя. Существуют определенные законы в нашем обществе. Фонд культуры поможет Клыкову завершить работу в хорошем материале, и памятник откроют в мае-июне будущего года...

Когда Мясников проходил мимо меня, я задал ему вопрос: как же быть с клеветой, прозвучавшей в программе "Время" и приписавшей Клыкова "Памяти"? Ведь это надо опровергнуть.

Он сказал, что согласен...

Обратно до машины меня подбросили на милицейском "газике". Покинул я Радость Нежную с тягостным чувством русского человека, живущего в своем Отечестве, словно в гетто.

Сегодня же позвонил Ю. В. Бондареву. Мы договорились, что около 16 часов я приду к нему в Союз, передам кассету с "Лермонтовым". Приехал. Секретарша вызвала его из кабинета С. В. Михалкова. Он вышел, улыбаясь, мы пожали друг другу руки. Юрий Васильевич произнес:

- Давайте... Идет секретариат.

Я подал ему пакет. Мы еще раз улыбнулись друг другу, вернее, не скрыли внутренних улыбок радости, и я ушел.

Библиотека » Н.Бурляев. "Дневник режиссера" (Создание фильма "Лермонтов")