Н.Д. Мордвинов. Из последних записей

Проходит жизнь, и человек вспоминает то, с чем прожил свой век. "Мне бы хотелось выйти на сцену, обнять зрительный зал и смеяться с ним и плакать", - сказал я Юрию Александровичу Завадскому, поступая к нему в студию в 1925 году.

С тех пор я стою на сцене, мысленно обнимаю моего дорогого зрителя, которому я бесконечно благодарен за его признание, любовь и поддержку в трудные минуты моей жизни, и радуюсь, когда он со мной смеется и плачет.

***

Нужно вырабатывать в себе умение работать ежедневно, вне зависимости от настроения, распорядка дня и неожиданностей. Один только час, но ежедневной работы создает ту ценность, о которой не предполагаешь. Организм входит в норму, появляется натренированность. Мы же спешим, задыхаемся, бежим высунув язык, и по существу делаем наполовину от возможного. Монголы говорят, что торопятся только воры. Не воры ли мы в таком случае у самих себя и общества?

***

Если кому-то западет в душу то, чем я волновался, что хотел донести, о чем думал, - мне радостно тогда, я счастлив, я ликую, как будто не роль сделал, не спектакль сыграл, не провел хороший концерт, а выиграл большое сражение, но когда... о, я самый несчастный человек, и нет мне утешения и покоя...

***

Ударная Нижегородской губ. военкомата Труппа, в которую была организована наша группа при Тобольских казармах. Уже тогда в далекой юности постепенно я начал понимать, что театр с ликбезом вместе был мобилизован на поднятие культуры народа. А когда при острой нужде в людях на фронте, я не был отослан воевать с винтовкой, я понял, что меня зовут не развлекать и не забавляться самому. Когда, играя спектакль, я видел глаза красноармейцев, которые после спектакля уходили на фронт, я стал понимать необходимость серьезного отношения к искусству. Помню, с какой жадностью я воспринимал впечатления от профессионального театра в Нижнем, куда ходил в редкие свободные вечера, за 7 километров из-за города. Ветер, холодище пробирал насквозь пиджак, фуражку и поношенные штаны, обмундирование нам не давали.

***

Простота речи в театре оборачивается подчас бессодержательной простотцой. А ведь мы перечитываем помногу раз Л. Толстого, А. Пушкина и понимаем бесценность, красоту их слова. Почему бы нам, актерам, не считаться с красотами русского языка и не упрощать речь на сцене до примитива! Ведь со сцены надо звать к лучшему, более сложному, как в общении, так и в речи. Вот сыграешь Забродина, передашь на сцене его лексикон, своеобразную фонетику звучания каждой фразы и потом дома надо позаниматься словом, чтобы речь строилась совсем по-другому, чтобы голос утратил забродовскую хрипотцу и приглушенность.

***

В результате тренажа задача, поставленная актером в роли, выполняется все легче и включение в воображаемый мир образа становится почти мгновенным. Михаил Чехов включался в этот мир без предварительной подготовки. Мне же мешает, если я слышу болтовню. Не обязательно все время не упускать из виду поставленную задачу, но и нельзя сильно отвлекаться от нее. Это затрудняет вхождение в роль.

***

Леонидов был великим актером, как и Качалов, однако занят в репертуаре театра был значительно меньше. Очевидно, каждое время нуждается в актере, который его наиболее полно выражает. Нужно, чтобы было совпадение крупного актерского таланта, соответствующего задачам, выдвигаемым требованиями времени, нужны и соответствующие роли, и тогда актер не будет восклицать, как это делал Леонидов: "Мочалов,

Мочалов, а играет Качалов!"

***

Если посмотреть как артистично, четко работает кузнец молотом, как от его ритмичных ударов многопудная болванка расплющивается и приобретает форму, то невольно думаешь, что за наслаждение так работать! Вот бы и актеру так-то!

***

Заметить или открыть дарование актера трудно, а вот предать его чрезвычайно просто. Можно забыть об ответственности за одаренность и предать ее.

***

Нелепо игнорировать богатство традиций школы русского театрального искусства. Актеру должен быть свойственен высокий профессионализм, а он приобретается лишь на основе традиций школы. Без этого можно далеко уйти и от идеи произведения и от понятия художественности.

***

Я часто слушаю наших молодых актеров и поражаюсь: не сыграли они еще ничего, а голоса уже тусклые, жест не развит, характеристики сведены к тем, чем данный актер обладает в жизни, и едут из роли в роль на этих своих жизненных умениях и простотце, говорят себе под нос, не повышая голоса, этакие шептуны от "правды жизни", прикрываются этой "правдой" от пустоты душевной и равнодушия. Сейчас все хвалится, расценивается, как новое в искусстве. Оно действительно новое. Таким ленивым театр никогда не был. Но... я совершенно уверен, что это не перспективное занятие. Пройдет срок, и все мы, пожимая плечами, недоуменно воскликнем, что "король гол!"

***

Что-то никому в голову не приходит то обстоятельство, что дети вырастают не как бурьян на пустыре, а в постоянном и определенном режиме, и режим этот - строгий режим.

Вот молодой и поверил, что он пуп земли, и что бы он ни сделал - все великолепно и работать для этого не обязательно. Жизнь в искусстве может складываться так: ты душа театра, или друг... творец, а то и служащий, чиновник.

Художник может подняться и поднять за собой, а может свалиться в болото, если он оказался не очень стоек.

***

Актеру нужно, чтобы все приобретенные им знания, обогатив его душу и сердце, стали бы его помощниками в его перевоплощении, чтобы они претворились бы в художественный образ. Все наблюдения жизненные, университетские знания - все это нужно в работе, а не просто так само по себе или, что еще хуже, для показухи. Не мертвые цитаты нужны, а глубокое постижение знаний для воплощения в художественный образ, и тогда такой образ будет волновать душу зрителей, потому что явится утверждением или отрицанием чего-то близкого тебе, тебя волнующего, о чем непременно надо рассказать со сцены.

***

Для меня рисунок роли - нечто вроде записей нотных. Чем более они точны, тем большую дают мне возможность для творческой свободы. Я не прячусь за рисунок, стараюсь наполнить его содержанием, а если нет наполненности, то ведь зритель это мгновенно поймет.

***

Строчки лермонтовского "Демона" "Слеза катится..." и при этом актер шмыгнул носом. Маленькая правда жизни, что при слезах носом шмыгают, оказалась в этой стихии романтики пошлой. Средства должны быть точно отобраны, иначе выявится плохой вкус или станет понятно отсутствие культуры.

***

Как готовятся к полету космонавты, как работает артист балета, инструменталисты, певцы! Если бы так работали бы ежедневно актеры, наверно стали бы более выразительны и без вялой дикции!

***

Завладела вкусами частушка, благодаря чему вульгаризировался и звук, стал голым, белым, истошным. И чем он разухабистей, тем верней будет включен в программу радиопередачи и премирован на конкурсах. Русская же песня прежде всего мелодична и напевна.

***

Если мы будем всерьез утверждать и верить, что у нас талантов край непочатый, в глупом положении окажемся только мы. Не надо обманывать ни себя, ни других, талант на то и талант, что он редок. М. Рейзен в свое время получил достойный ответ (его завалили письмами, замучили звонками) на его заявление в газете, что Шаляпиных у нас много. Никого он не ввел в заблуждение, кроме легковерных или равнодушных ко всему, и не спасли заявление Рейзена ни его фамилия, ни Батурина...

А Шаляпина-то так и нет! И не только у нас, но и во всем мире, да и не было такого. Подражает с большим и меньшим успехом ему каждый бас, не приблизясь к нему тем не менее ни на шаг. Это как до звезды - смотришь в любой сильный бинокль, телескоп, а она все так же далеко. Художник тот, кто идет дальше подражания - он самостоятелен, он творец. Творец не копировщик, хоть и искусный, не подражание делает его самобытным, он не имитатор. Он тот, кто впереди.

***

Слушал симфонию Шостаковича. Мощно! Шостакович - явление. Интересно, что композитор хочет сказать темой раздумья? В предпоследней трети последней части симфонии, т. е. почти в финале, где внимание на исходе, а сила нагнетания была только что очень велика, такое раздумье роняет напряжение. Я понимаю, что два сильных куска финала взаимно ослабятся, если их не разделить менее впечатляющим, но ввод раздумья не снижает впечатления, а уничтожает его, расхолаживает. Таким просчетом, с моей точки зрения, страдал мною очень любимый великий художник и Довженко. К. Иванов еще не владеет новым произведением, многое он еще не понимает, а другое понимает, но не доносит, а третье не соподчиняет. Интересно, что сделал Е. Мравинский?

***

Б. Виппер утверждает, что импрессионист влюбился в вещи с тех пор, как разлюбил человека. Современный пейзаж в казенном понимании чиновника - тот пейзаж, где на фоне русской природы есть хоть мачта электропередачи. К сожалению, такая демагогия, завладевшая умами, вредная и невежественная, упрощенная и лишает людей, как художника, так и зрителя, права наслаждаться пейзажем в полную меру, узнать через него сегодняшнего художника. Индустриальный пейзаж имеет свое законное место, не вытесняя никакого другого. Он великолепен, несет свою прелесть, имеет свой темперамент, свое дыхание, живет своей мыслью, задачей, и жизнь его мощна и горяча.

***

Природа имеет ей присущее настроение, свою прелесть, но там, где завод, фабрика, там природа иная и как правило гибнущая, плохая. Великолепная природа, как таковая вдали от города, заводов.

Я против всяческого упрощения, всяческой лжи и мармелада.

Пусть советский художник решает задачу своего видения пейзажа честно, без подтасовки. Пейзаж - это не сам пейзаж, который остается одним и тем же, это точка зрения самого художника.

***

Вспоминается история с Театром кинематографистов.

Незнающие специфики искусства люди при организации Театра киноактера предлагали и мне вступить в его состав вместе с Ваниным, Марецкой, Орловой, Жаровым и др.

"Пусть позабавятся"! - сказал Большаков нам, при обсуждении его предложения. Я осторожно высказал свои соображения о нереальности дела, не сулил начинанию будущего и отказался вступить в труппу еще и потому, что свое искусство не считал "забавой".

Но дело и не во мне. Театры не пропали бы, если бы из нашего ушли Марецкая, Плятт; из Малого - Жаров, Ильинский, или ушли бы из своего театра мхатовцы, снимавшиеся в кино. Не погибло бы и кино, если бы в него не влились драматические актеры. Это, как лес - все равно проросли бы и то и другое искусство, будучи даже обезглавленным. Но когда? Лесу нужно 80-100 лет, театру меньше времени, но достаточно много, чтобы об этом стоило задуматься.

***

Специфика кино и театра: что условно для кино, может быть безусловно для театра. Так Н. Хмелев, снятый в кинематографе, условен до отрицания себя и своего искусства и возможностей его, так на сцене он подкупающе правдив, выразителен.

Зачеркнет ли кино театр? Мы знаем, сколько спектаклей снято в кино, знаем, сколько записано музыкальных выступлений солистов, хоров, оркестров, знаем балет в кино с гениальной Галиной Улановой, знаем передачи по телевидению. Но ничто не производит впечатления равного тому, когда видишь артиста живым и перед собою. Однако лучше иметь в записи, чем не иметь ничего, ведь артисту не дано жить вечно.

***

Американский кинематографический реализм при наличии и хороших фильмов в основном, все же это не реализм, а так, чтобы не утруждать бизнесмена психологией. Американские кинофильмы зачастую даже не ноль, это минус единица, отрицательная величина.

***

Когда снимался фильм "Последний табор", цыганский театр был еще слишком молод и, очевидно, актерам театра было не под силу центральные роли, поэтому на вожака табора взяли Грана-ха, на Юдко - меня. Получилось так, что первое время я был свободен от съемок, и я все время находился в среде табора и старался понять, чем живы люди, что бередит у них в мыслях. Но вот удивительная история, усвоив мелодику их речи, я никак не мог положить на нее тексты, что были мне предложены. Текст был русским. Позднее я убедился в этом на другом примере. Когда я стал исполнять "Макара Чудру", мелодика речи возникала сама собой. Русскими словами Горьким была создана цыганская речь, как Гоголем украинская. Это заставило меня прибегнуть к хитрости; я задавал вопросы, на которые цыгане должны были отвечать так, как я в картине, и дело сразу пошло на лад.

К началу основных съемок я освоился с образом настолько, что не только грим, но и душа и повадки у меня перестроились. Цыгане меня стали считать своим и разговаривать со мной на их языке, а я забыл, что я русский. О. К., принося обед на съемки, однажды долго искала меня и не могла найти, хотя прошла мимо меня несколько раз.

А после того, как кончились съемки и я встречался с цыганами у нас, в Югославии, Болгарии, Румынии, цыгане, узнав, что я тот, что снимался в картине, иначе меня и не хотели звать, как Ром, что значит цыган.

***

Смотрел Уланову в "Бахчисарае". Поет! Симфония! Музыка! Русский народ в лице Улановой имеет совершенное искусство. Какая чистота души и какое точное ее выражение! Танец это или еще что-то? Танца вроде бы и нет... Удивительно!

***

Отношение Рахманинова к радио было отрицательным. К своим записям был придирчив. Придирчивость... Мне предложили на радио сделать рассказ А. Чехова "Лебединая песня". А почему бы не сделать так же монологи Гамлета, Отелло, Лира и, что особенно, хочется - Фауста.

Библиотека » Н.Мордвинов. Размышления о работе актера