Михаил Пуговкин. Мои встречи

С великим Георгием Александровичем Товстоноговым я встречался всего лишь один раз в Ялте на пляже в нашем любимом Доме актера. Из нашего долгого разговора мне запомнилась его фраза, которая совпадает с моей точкой зрения. На мой вопрос: "Что Вы считаете главным в человеке" он ответил: "Порядочность". Как много в этом слове! Я напомнил ему, что много лет назад меня с ним познакомил Владимир Брагин (артист и драматург), с которым мы вместе работали в театре Ленинского комсомола. В период моей неудовлетворенности я однажды подумал: "Брошу все и уеду в Ленинград, покажусь Г. А. Товстоногову". Георгий Александрович по-доброму на меня посмотрел и сказал:

- Вы сделали ошибку - надо было обязательно приехать.

Об Эрасте Гарине у меня особые воспоминания. Когда я еще только мечтал стать артистом, как-то шел за ним по улице часа два, не в силах свернуть в другую сторону. Гарин так и не огляну лея, а я понял, что талантливые артисты -особые люди.

Прошло много лет, я стал артистом. Однажды Гарин пришел ко мне в гости. Глядя на накрытый стол, на отваренную картошку, салаты, воскликнул:

- Да это же настоящий банкет!

А уходя от меня сытым и довольным, пригрозил:

- Миша, я Вам отомщу.

Через некоторое время мы с женой, Александрой Николаевной, получили от Гарина приглашение. Приходим и видим на столе две бутылки водки и вокруг несколько бутылок кефира. Гарин в это время лежал в постели, худой, длинный, словно жердь. Увидев нас, встал и сказал, показывая на стол:

- Ответ на ваше гостеприимство.

- А зачем кефир?

- Кефир очень хорошо заменяет закуску, и голова после него не болит, - объяснил Гарин.

Мы с женой поняли, что он отшутился. Как было больно видеть, что такой великий Мастер - я не боюсь этого слова - живет впроголодь. Все называли его королем смеха, а он, незадолго до своей кончины, распродавал вещи и книги для того, чтобы купить в аптеке лекарства.

Я упивался общением с Гариным. Однажды, году в семидесятом он подошел ко мне и прошептал:

- Миша, знаешь, на рынке в Лужниках поставили палаточку, где с семи утра продают зелье.

Так он называл спиртное - вы можете пойти туда, спокойно купить стаканчик, погулять и ни одной знакомой рожи не увидеть. Это же превосходно!

Творческому человеку иногда надо побыть одному, расслабиться, забыть о текущих проблемах и мирской суете. Гарина в данном случае факт открытия палаточки в Лужниках очень устраивал и радовал.

Аркадий Райкин приглашал меня к себе в театр.

- Кто Ваш любимый киноактер?

- Аркадий Райкин, - отвечаю.

- Он же не киноактер!

- Все дело в том, что это образец человека в искусстве. Во второй половине жизни Аркадий Исаакович играл почти без грима. Он выходил на сцену, и все чувствовали, что вышел Мастер. Публика смеялась, но смеялась уже по-другому, задумываясь. Я считаю, что в идеале артист моего плана во второй половине жизни должен переходить в подобное качество. Задача - не просто рассмешить, а чтобы было и серьезно, и смешно.

Я приравниваю Геннадия Хазанова к высокому искусству и считаю, что, это продолжение искусства Аркадия Райкина.

В картине "Мы с вами где-то встречались" у него была главная роль, а у меня небольшой эпизод, милиционер. Съемки проходили в Севастополе. Только что построили гостиницу "Севастополь", с колоннами. Роль небольшая.

Райкин нарушает правила движения. Раздается свисток. Я подхожу:

- Ваши документы?

Интересно другое. Часто во время съемок, пока готовили, ставили свет, артисты стояли в сторонке и разговаривали. Я всегда держался с юмором. Как-то что-то сострил. Райкин повернулся и ответил удачно. Я не придал этому короткому диалогу никакого значения. Стоим, разговариваем. Еще пошутил. Опять Райкин ответил. И так раза четыре. К концу съемки он говорит:

- Миша, что вы делаете вечером?

- Ничего особенного.

- Пойдемте, ко мне зайдемте?

Заходим мы в магазин. Тогда в магазинах было все. Аркадий Исаакович покупает бутылку шампанского, какую-то необыкновенную рыбу и ведет к себе в гости. Я понять не мог, зачем он меня пригласил. Посидели.

- Миша, у меня к вам приглашение, мне нужен артист в мой театр. Когда я переодеваюсь, у меня пауза. Чтобы я был спокоен, что этот артист может занять зрителей. Я слышал, как вы разговариваете. Заметил, что в вас есть чувство эстрады. Приглашаю вас к себе работать.

- Аркадий Исаакович, я же в студии MXAT учился, мне странно работать в театре эстрады. Скажут - зачем он учился во МХАТе? Надо было идти в цирковое училище.

- Вы решайте. Я сделал предложение, - сказал он, - если будет желание, позвоните.

Но я не стал ему звонить. Во-первых, я уже был болен кино, во-вторых, были перспективы, и я знал, что у Райкина работает только он один. Все остальные - окружение. Для эстрадников это школа, после его театра выходили в мастера. Но Райкин, услышав удачную не свою реплику, мог ее вырезать и сказать:

- Этого что-то много. Надо сократить. Он гениально работал "под себя".

Райкин всегда был моим кумиром, а последние годы - особенно. Это был Райкин и это было смешно. Но смешно уже со слезой на глазах.

В 1994 году на творческую встречу со зрителями приехал я в Санкт-Петербург. Сойдя с поезда, первый вопрос:

- Где работаем?

- В театре Райкина.

- Вы с ума сошли. Меня же колотить будет от волнения..

Но отступать некуда, все билеты были проданы.

Оказалось, что дирекция не очень хотела мое выступление назначать на первый день. Народу может не быть. Но был полный театр. На улице - очередь за билетами. И принимали великолепно. Мне предоставили гримерную Райкина. Представляете мое волнение. Потом ко мне подошли организаторы:

- Михаил Иванович, а вы повторить выступление можете?

Это был тот самый человек, который не хотел моего выступления.

- Не могу, все расписано, - ответил я ему. В 1963 году мне исполнилось сорок лет. Это время зрелости. А званий еще не было. Только одна единственная медаль "За освоение целинных земель". Сатириков в то время не очень жаловали. Даже Аркадий Райкин получил звание заслуженного артиста только в сорок два года.

Аркадий Райкин не столько сатирик, сколько - гражданин. И зал завораживал не смешными фразами, а философским уникальным сатирическим материалом.

Через много лет мы встретились в поезде. Аркадий Исаакович взял мою руку и по-отечески пожал ее. И я понял, что мы, актеры нелегкого сатирического жанра, не зря трудились.

Второе выступление проходило в Смольном, в первом ряду я заметил Анатолия Собчака с большим букетом цветов и самоваром. После выступления Собчак вышел на сцену и поблагодарил меня за приезд, а потом спросил:

- Какого персонажа Вы собираетесь играть в следующем фильме?

- Городничего, - ответил я.

- Но я не такой городничий? - улыбнулся Собчак.

Потом мне объяснили, что петербургский тележурналист Александр Невзоров назвал Анатолия Собчака в одной из своих передач "городничим".

На мое семидесятилетие Собчак прислал поздравление:

"Вы поистине Народный артист. Это звание - не только дань Вашему высокому мастерству, но и свидетельство всенародной любви. Пусть и дальше не стареет Ваш талант. Пусть и дальше сопутствует Вам творческая удача.

Доброго Вам здоровья и личного благополучия! До новых встреч на экране. С уважением и признательностью, Ваш давний поклонник А.Собчак".

С Женей Леоновым у нас была история такая. Когда я был артистом, у меня было уже несколько картин, а его еще не знал никто. Как-то на улице Горького мы встретились, он спросил:

- Здравствуйте, вы - Пуговкин?

- Пуговкин.

- У меня к вам просьба, я так хочу сниматься в кино! Порекомендуйте меня в кино.

- Вас не надо рекомендовать, вы поезжайте в актерский отдел и отдайте свою фотографию. Вас будут снимать. Скоро о вас весь Союз заговорит.

Так оно и случилось. С моей легкой руки он поехал на студию и стал Леоновым. Потом мне кинорежиссер говорил, что если Леонов не согласится, мы пригласим тебя.

Последний раз мы встретились с ним в августе 1995 года в Ялте . Мы долго говорили, и Женя сказал мне: "Миша, береги себя", - и заплакал.

С уходом Жени из жизни кинематограф стал беднее.

К сожалению, в жизни мы с ним очень редко встречались, артист он был необыкновенный, многогранный, играл и комедийные, и драматические роли.

Если рассказать, сколько я пробовался, то будет отдельная книга. Жизнь наша очень не сладкая. Нас как невест выбирают, а невесты всем нравятся разные. С Гайдаем получилось, а с Рязановым я почти не знаком, но на телепередаче "Русский стандарт" у Никиты Михалкова обнимались, как родные. И Рязанов сказал:

- Крым надо присоединить только потому, что там живет Пуговкин.

Я очень любил сниматься с Сергеем Филипповым; последний раз в кинофильме Гайдая "Двенадцать стульев" мы занимались одним делом - поиском бриллиантов от разных фирм.

Узнаваемость у зрителей у него была потрясающая, кстати, в молодости он учился в балетной школе. С женой, А. Голубевой, писательницей, у них были очень трогательные отношения, он в шутку называл ее "барабулькой".

Сергей Николаевич Филиппов - очень талантливый артист - кто не помнит его "лектора" из кинофильма "Карнавальная ночь" или фильм "Укротительница тигров".

К сожалению, он не умел выступать с эстрады, это его тяготило, но надо же было зарабатывать. Однако его так любили зрители, что стоило только сообщить или повесить обыкновенное объявление (у него никогда не было афиш), что выступает Сергей Филиппов, тут же гарантирован аншлаг. Этому я свидетель, не раз нам приходилось вместе выступать перед зрителями. Когда Сергей Николаевич умер, многие зрители долгое время этого не знали, даже некролога хорошего не было. Все потому, что он не вел общественную работу, не состоял ни в месткоме, ни в парткоме, да и правительственными наградами был обделен. Но в зрительской и моей памяти его светлый облик талантливого артиста остался навсегда. Он был лучшим моим партнером.

Картина "Ход конем" прошла с большим успехом у зрителя. Там снимались Савелий Крамаров, Толя Папанов, Юрий Белов. Я играл Померанцева, агронома, разбитного выпивоху-острослова. Снимала Татьяна Николаевна Лукашевич. Сначала картина была освистана критиками в пух и прах.

Савелий играл драматическую роль. Мы были с Крамаровым всегда в хороших отношениях. Я был единственным человеком в театре киноактера, который поддерживал Савелия. Но на сцене я всегда его пародировал, и в зале начинались аплодисменты. Когда Савелий появился в театре, начал сниматься в кино, мы ездили на стадион выступать, его принимали лучше всех остальных актеров. Объявляли Крамарова, в зале стоял стон, и все ведущие артисты ходили злые. Я говорил Дружникову:

- Володя. Учти одну историческую вещь. Клоуны всегда пользовались большим успехом.

Крамаров был клоунадным артистом. Он был очень активный. Сергей Николаевич Филиппов сказал ему однажды:

- В Советском государстве инициатива не поощряется. Помалкивай.

А Савелию везде хотелось успеть. Это судьба. Он начинал во многих картинах со мной. Все старшие артисты его ревновали. Они понимали, что выскакивает комедийный артист. В чем дело? Я его защищал. Последний его фильм - "Новые приключения капитана Врунгеля".

Крамаров говорил мне перед своим отъездом в Америку:

- Можно, я у Вас оставлю свои вещи? Там икра, орехи.

Он питался так: лимоны, икра, орехи. Можно питаться по-другому, но прожить дольше, чем Савелий. Он как-то сказал:

- Мне сорок два года. Я хочу попробовать другую жизнь.

И уехал. Женился там, родилась дочка. Потом я узнал, что в Швеции ему была сделана операция и после этого он умер.

Так же, как и у меня, у Крамарова не было героических ролей. Савелий говорил на встречах со зрителями:

- Интересно, я играю жуликов, бандитов, а вы меня принимаете как своего.

В зале грохот стоял.

Я раньше тоже стремился, чтобы в зале был грохот. Сейчас мне это не нужно. Смех должен быть другой. Савелий пользовался большим успехом. Его не любили официальные лица, к тому же знали, кто он по национальности. А тогда этот вопрос стоял остро.

Я считаю, что для нашего кино - это большая потеря. Сейчас в фильмах, где он играл даже маленькие эпизоды, титры начинаются с Савелия Крамарова. Таков жестокий закон искусства кино.

Николай Афанасьевич Крючков. Он был удивительный человек и артист от бога. Он снялся более чем в ста главных ролях.

Николай Афанасьевич был великим самородком и в жизни и в кино. Был любим Сталиным, Хрущевым, Брежневым, а главное, его любили зрители. Человек необыкновенного обаяния, юмора, он был великим жизнелюбом.

Главным его хобби была рыбалка.

Для меня он всегда был эталоном в киноискусстве. Без Крючкова нет истории нашего Советского кино.

Но в жизни мы очень редко виделись, уж очень разные у нас характеры и взгляды на житейское бытие. Светлая память о Николае Крючкове всегда в моем сердце.

Был еще у меня случай с отцом Кирилла Лаврова Юрием Сергеевичем. Вхожу я однажды в гримёрную в ужасном расположении духа и говорю:

- Вот жизнь пошла, даже за бутылкой некого послать.

Неожиданно человек, сидящий в гримерном кресле рядом, говорит:

- Давайте я сбегаю?

И действительно сбегал. Мы выпили, согрелись. И тут я стал к нему присматриваться и узнал. Мне стало невыносимо стыдно перед этим человеком, который на много старше меня, и получилось так, что ему пришлось бежать за водкой. Но Юрий Сергеевич меня успокоил. И уже как лучшие приятели мы приговорили нашу бутылочку до конца.

У Сергея Федоровича Бондарчука я никогда не снимался, но у нас с ним были дружеские отношения, мне всегда было очень интересно с ним общаться. Он потрясающе умел слушать собеседника и одновременно думать о своем.

Как-то я пришел к Сергею Федоровичу Бондарчуку на съемки фильма "Война и Мир". Он мне сказал:

- Мишель, ты не думай, что я про тебя забыл. Но у меня нет роли для тебя. Ты ведь стал таким популярным. Большой роли для тебя нет, а в маленькой роли ты сместишь мне все акценты.

Мы часто встречались и несколько раз отдыхали в Железноводске вместе с ним и его супругой Ириной Скобцевой, моей сокурсницей по Школе-студии МХАТ.

Однажды Сергей Федорович сознался, что виноват передо мной.

- Я ошибся, Мишель! Некрасова в фильме "Они сражались за Родину" надо было снимать с тобой, а не с Никулиным. Для Юрия Владимировича нашлась бы другая роль.

Когда я узнал, что Сергей Федоровича не стало, я целый день плакал у телевизора в Ялте и повторял:

- Ушла из жизни и из киноискусства неповторимая личность.

Довелось мне сниматься с Александром Сергеевичем Демьяненко в гайдаевских кинофильмах "Операция "Ы" и другие приключения Шурика", "Иван Васильевич меняет профессию", а спустя более чем 20 лет с этим же сюжетом в программе ОРТ "Старые песни о главном-3" нас снимал В. Пичул.

Александр Демьяненко отличался от всех своей скромностью, интеллигентностью, тактичностью, был настоящим и верным товарищем. Сниматься в кинофильмах с ним было очень легко, я благодарен судьбе, что она подарила мне знакомство и дружбу с таким замечательным человеком, который очень рано ушел из жизни, до сих пор не могу поверить, что его нет среди нас.

Марк Бернес называл меня "крестьянином".

У меня не было своего концертного номера. На творческих встречах со зрителями я рассказывал о первых работах в кино. Актеры что-то пели, но без подготовки, и это невозможно было слушать. Замечательный артист Эраст Павлович Гарин творческие встречи проводить не мог. Ему это было не дано. Он был Королем кинокомедии. Моим партнером по фильму "Двенадцать стульев" был Сергей Николаевич Филиппов. Тоже совершенно не умел выступать. Не выдерживал на сцене. Ведь полтора часа надо рассказывать и что-то такое, чтобы было интересно. Надо строить концертную программу. Филиппов как-то в Свердловске собрал полный стадион народу и не смог выступать.

Есть счастливые актеры. Я ни одного слова не говорю не своего. Не могу произносить чужие тексты и все. Я должен своими словами говорить. Отношусь к творческим встречам очень серьезно, потому что у меня был период, когда я не снимался несколько лет, не было встреч со зрителями и, наверное, я потерял актерскую форму. Артист должен быть каждый день в тренаже. Был такой замечательный артист Николай Сергеевич Плотников из Театра имени Вахтангова. Он говорил:

- Что такое работа актера над собой? Один раз в день ты должен - в трамвае ли, в троллейбусе, в такси - о чем-то подумать горьком, что в твоей жизни было, чтобы слезы навернулись и прекратить. Считай, что ты как артист над собой поработал. Потому что ты не замираешь. Не даешь своим эмоциям, нервам заснуть.

Сейчас каждый день вы смотрите фильмы, где играют одни и те же артисты. Одна и та же обойма. Я занимался серьезно встречами, сам писал. Ни одного чужого слова никогда в жизни не произнес. У покойной жены, Александры Николаевны, был опыт, она много лет работала на эстраде, помогала мне.

Меня творческие встречи спасали. Если бы не было этих встреч, не знаю, как бы я выжил.

Когда я пришел работать на Киностудию имени Горького, это было время расцвета славы Марка Бернеса, Бориса Андреева, Марины Ладыниной, Лидии Смирновой. Они постоянно ездили на творческие встречи, проводили концерты. Это было очень интересно.

С Марком Наумовичем Бернесом я познакомился, когда снимался в первой своей картине и играл в массовке театра "Аквариум". Там сейчас находится театр имени Моссовета. Мне нужно было ехать на спектакль, сказать на сцене только одну-единственную фразу и сразу вернуться на съемку. Директор съемочной группы дал мне машину с водителем. Я был в шелковой рубашке, лаковые туфли на ногах, весь из себя модный. Выезжаю со студии, а у ворот стоит человек, поднимает руку и говорит:

- Послушайте, товарищ Пуговкин, подвезите меня до центра.

- Мне ненадолго машину дали - ну ладно, садись.

У Марка Бернеса была одна особенность: его не узнавали на улице. Есть такие артисты, на которых люди смотрят и не могут понять, кто это. На концертах, разумеется, узнавали, а на улице проходили мимо. И я его не узнал. Мы едем в машине и разговариваем. Он спрашивает меня:

- Скажите, трудно сниматься в кино?

- А как ты думаешь? - говорю я, - конечно, не просто. Это же тяжелый труд!

- Ай-ай-ай, а я мечтаю сняться в кино. Вы не смогли бы поговорить обо мне? Чтобы меня пригласили хоть маленький эпизодик сыграть.

В то время уже прошли его известные фильмы, и "Истребители" в том числе. Бернес был популярнейший артист. Ходил в кепке. Потом кепки называли "бернески". И я сшил себе кепку и так кепочником и остался на всю жизнь.

Я обернулся к Марку Наумовичу и прямо в лицо ему говорю:

- Дорогой мой, чтобы сниматься в кино, надо хотя бы внешние данные иметь!

Подъезжаем к "Аквариуму", машина останавливается, Бернес говорит:

- Вы разрешите мне еще две остановочки проехать?

Я разрешил. Позволил, так сказать, ему две остановочки на моей машине проехать, потом вышел из машины, хлопнул дверцей, так и замер:

- Боже мой, так это же Бернес!

Первая слава понесла меня по молодости лет. На следующий день я прихожу в киностудию, и уже в проходной мне сообщают:

- А вас спрашивал Бернес. Потом еще несколько человек:

- Вас Бернес разыскивает.

Когда мы наконец встретились, Бернес сказал:

- Да, вы взрываетесь моментально. А я потом думал, куда его понесет дальше?!

С тех пор у нас были не то, чтобы приятельские отношения, но какие-то доверительные. Звал он меня "крестьянин". А я всю жизнь знал, что такое субординация. Месяца за три до своей смерти он позвонил мне:

- Слушайте, крестьянин, давайте попробуем выступать вместе? В Киев предлагают приехать. Интересно, сделаем сборы или нет?

- Давайте, - согласился я, - а что я должен делать?

У меня был номер: я читал лекцию, подражая Аркадию Райкину, а потом показывал кусочки из фильма "Свадьба в Малиновке". До этого мы уже выступали с Бернесом в Калининграде, где его хорошо знали. Марк Наумович пел песню про фонарики: "Просто я работаю волшебником..." Успеха не было. Мы стояли с женой за кулисами, Бернес выходит со сцены, и я ему говорю:

- Вы меня извините, я из крестьян. Но мне кажется, что вы неправильно построили свое выступление. Это же Калининград - город войны. Вас здесь знают по песне "Темная ночь". И когда объявляют: Марк Бернес, зрители думают, что сейчас Вы споете именно эту песню. А вы поете о фонариках. Это только после "Темной ночи" вы можете петь про фонарики. Но закончить вы должны "Шаландами". И будет успех.

На другой вечер он сделал так, как я сказал, и был громадный успех. Проходя мимо меня, Марк Наумович похлопал меня по плечу и сказал:

- А вы - Станиславский.

И вот прошло немного времени, мы снова поехали на выступления. Выступали на стадионе, народу - масса. Я что-то рассказывал в маске. Вроде бы лекцию читал. Потом снял маску и начал рассказывать свою биографию, потом о фильме "Свадьба в Малиновке". Меня очень жиденько приняли. Бернес стоит за кулисами. После выступления говорит мне:

- Крестьянин, у вас репертуар неправильно составлен!

- Как неправильно?! - удивляюсь.

- Что же Вы в маске читаете лекцию, снимаете маску, снова биографию рассказываете. Вы снимите маску и начните рассказывать, как вы пришли в кино. После этого - "Свадьба в Малиновке". И уйдете под аплодисменты.

Я сделал, как он советовал, и имел большой успех. Проходя мимо Бернеса, я бросил ему:

- А вы - Немирович-Данченко.

Когда он пригласил меня в Киев, я спросил:

- А что мне делать?

У меня материала не было. Я только начинал на сцене.

- О кино будете рассказывать. Крестьянин, много текста. Приедете, разберетесь. Вам платить за это будут.

- Я хоть и из крестьян, - обиделся я, - но могу вас послать куда-то и вообще могу не поехать.

И положил трубку. Через полчаса - звонок, жена моя поднимает трубку.

- Скажите, это квартира Ивана Михайловича Москвина? - спрашивает Бернес.

- Да, - подыграла она.

- А нельзя его к телефону?

- Сейчас посмотрю. Если он свободен, то подойдет.

- Что вы расшумелись? - сказал мне Марк Наумович, - чего вы не знаете? Что говорить? Я вам подскажу потом. А то сразу - на дыбы!

У Бернеса был приемный сын, отец которого был французом. Очень был красивый мальчик. Мы с Бернесом любили разговаривать. Он очень острый был на язык. Я тоже отвечал достойно, но соблюдая дистанцию, не переходил грань дозволенного. Как-то мы говорили о чем-то интересном. В это время вошли жена с сыном. Сын что-то хотел сказать, но мать его одернула:

- Тише, тише! Дай послушать, что они говорят.

Такой интересный диалог был у меня с Бернесом. У него был очень своеобразный юмор. Не лобовой.

Марк Наумович Бернес любил разыграть. Был такой артист Марк Перцовский, в Театре Советской Армии. Приезжает он на съемку, Бернес сидит, гримируется. Перцовский ворчит:

- Вот черт, и буфет закрыт, и покурить негде взять.

Бернес говорит:

- Я сейчас сбегаю.

- Спасибо тебе, ну сбегай, - попросил Перцовский.

Бернес сбегал, купил сигареты, отдал Перцовскому и сел снова гримироваться. А Перцовский ходит вокруг, смотрит. И вдруг до него дошло, что это Марк Бернес. Опять извинения начались.

Поехали мы с ним в Киев и имели там успех. Это было за три месяца до его смерти.

Бернес был из тех людей, которых называют "самоеды". Его жена умерла от рака, Марк Наумович только об этом и думал. Самоедом он был и в своих ролях. Правда, я тоже сейчас пришел к такому возрасту, что становлюсь самоедом.

Я уехал на съемку, долгое время не видел Марка Наумовича, но знал, что он тяжело болен. И вот его похороны. А я снимался в сказке А. Роу, под Москвой. Сказал Александру Артуровичу, что должен поехать.

Прощание проходило в Доме кино. Я вхожу и слышу - звучат его песни. Я на колени опустился, слезы не мог остановить. Марк Наумович завещал, чтобы на его похоронах звучали его песни.

Михаил Пуговкин, 2005

Библиотека » Михаил Пуговкин