Броненосец "Потемкин"

Художественный фильм

Автор сценария - Н. Агаджанова

Режиссер - С. Эйзенштейн

Сорежиссер - Г. Александров

Оператор - Э. Тиссэ Госкино (1-я ф-ка). 1925 г.

Еще студентом в июне 1905 года Евгений Замятин приплыл на пароходе в Одессу. Вблизи на рейде стоял броненосец "Потемкин". Позже, в рассказе "Три дня", похожем на беллетризованную хронику, Замятин вспомнил об увиденных им некогда событиях. О том, как в первое же утро по прибытии в Одессу пожилой механик, успевший побывать в городе, огорошил всех на пароходе таким сообщением: "Хе... Торчите вы тут и ничего не знаете! А там дела, там дела! Какие? А такие, что на броненосце на этом всех офицеров повыкидывали за борт. Лейтенантик матроса у них ухлопал, ну и пошло писать... Думаете - вру? Да подите вы к черту!"

Не успел Замятин осознать эту новость, как машинист поразил его еще одной - об убитом на броненосце матросе, вынесенном на берег для прощания: "Слушьте, он на новом молу лежит, факт. И народу туда идет - тьма-имущая. Такое начинается, что я и не знаю... Слушьте, пойдемте, а?"

Описано в рассказе, как одесситы помогли потемкинцам углем, водой и продовольствием, как не прекращались у моря треск винтовочных выстрелов и пулеметная дробь, как мятежный броненосец нанес удар по центру Одессы и повстречался потом с кораблями царской эскадры...

Кроме "Трех дней" Замятина сохранилось немало других свидетельств очевидцев и участников событий, а также документов. Достоверно известно, например, что, подняв на мачте красный флаг, потемкинцы адресовались на берег: "Матросы "Князя Потемкина" обращаются к вам, солдаты и казаки: складывайте орркие и давайте вместе завоюем свободу народу. Мирных же жителей города Одессы просим выехать подальше, так как в случае принятия против нас насильственных мер превратим Одессу в груду камней".

Сергей Эйзенштейн снимал свой фильм в 1925 году. Когда сравниваешь его с описаниями происшедшего в 1905 году, еще раз приходишь к выводу, что режиссер доподлинно знал исторические факты, включая трагический финал: броненосец был интернирован в Констанце, а затем возвращен царскому правительству, и многие матросы получили свирепые приговоры суда. Но, по выражению Эйзенштейна, "экранный потомок" - броненосец в фильме остается в сознании зрителей победителем. И это не случайно: режиссер намеренно преобразовал хронику событий в драму, исполненную высокого обобщающего смысла, утверждения добра и справедливости.

В драме действуют матросы на броненосце, толпа мирных жителей города - на берегу и каратели, чей портрет складывается из отдельных фигур офицеров на броненосце и шеренг солдат на Потемкинской лестнице.

Из перипетий реального восстания на броненосце и в Одессе Эйзенштейн выбирает главные события, сгущая их методом "монтажа аттракционов", разработанным еще в предыдущей картине режиссера - "Стачка". Речь идет о создании серии ударных, наиболее впечатляющих моментов экранного зрелища, вызывающих острую эмоциональную реакцию зрителя и направляющих его мысль в нужном режиссеру направлении. Они показаны в контексте, создавая сложные смыслы фильма.

Фильм начинается штормом: волна налетает на мол, бьется о прибрежные камни, нарастая, взрывается брызгами... Шторм - заставка и эпиграф. По символической многозначности его можно сравнить с ледоходом в фильме Всеволода Пудовкина "Мать", который выйдет на экран годом позже "Броненосца". Яростный напор природной стихии предвещает не просто людские волнения, но бурю восстания.

Уже в начальных кадрах фильма отчетливо обнаруживается режиссерский прием Эйзенштейна, становящийся сквозным принципом создания его образного мира Ведь история с борщом из червивого мяса, давшая толчок восстанию, неизбежно ассоциируется с невзгодами миллионов российских трркеников, живущих впроголодь, так же как расстрел на Потемкинской лестнице вызывает в памяти события 9 января 1905 года на Дворцовой площади Петрограда.

Эйзенштейн писал о синекдохе (изображении части вместо целого) применительно к ряду сцен и эпизодов фильма. Но можно было бы допустить и такое вольное расширение смысла употребленного им понятия: события в "Броненосце "Потемкин" - тоже синекдоха. Выросший из необъятного сценария Нино Агаджановой "1905 год", фильм Эйзенштейна - смыслово, поэтически - в одном эпизоде революции 1905 года выразил всю ее глубинную правду.

Эйзенштейн не мог не считаться с заданием правительственной комиссии по подготовке к 20-летию первой русской революции: фильм "1905 год" нужно было подготовить к показу в декабре 1925 года на торжественном заседании в Большом театре. Сроки невозможно короткие (съемки начались в июне), а тут еще погода вмешалась в съемочный процесс: из предосеннего хмурого Ленинграда пришлось срочно переезжать в солнечную Одессу, из многособытийного сюжета сценария выбрать лишь один эпизод - восстание на броненосце "Потемкин".

Сроки давили. Органически свойственный гению Эйзенштейна высокий темп творческой работы нужно было еще усилить. Упоение и азарт - слова не очень эйзенштейновские. Но в них есть что-то подходящее к случаю. Сергей Эйзенштейн, его оператор Эдуард Тиссэ, вся группа работали сверхнапряженно и вдохновенно. Давление обстоятельств придавало даже импровизациям особую интеллектуальную и эмоциональную энергию.

...После кадров шторма на экране возникает палуба корабля. Ночь. Где-то на малозаметной площадке встречаются матросские вожаки Матюшенко и Вакулинчук. Разговаривают о том, что рабочие Одессы поднимаются, надо их поддержать.

Матросы спят в неудобных, качающихся люльках. Тяжел и мрачен их сон после вахты. На лицах - неотпускающая усталость и тревога. А тут еще звероподобный боцман грубо толкает люльки, проходя между ними по тесной каюте. Ищет, к кому бы придраться, бьет случайно попавшегося под руку новобранца. Просыпается сосед обиженного, просыпаются еще несколько матросов. Вакулинчук; убеждает их: что же нам ждать, вся Россия поднялась...

Это еще не гроза, а предгрозье. Но ясно, что гневный протест ждет только искры, чтобы вспыхнуть.

Поводом становится борщ из мяса, кишащего червями, которых "не замечает" наглый, лакействующий перед начальством судовой врач. Матросы отказываются есть борщ.

Командир броненосца и его офицеры отделяют группу особо непокорных. Им грозит расстрел.

Режиссер растягивает экранное время, демонстрируя все детали страшной подготовки к массовой казни. Вот кондуктора натужно тащат брезент, неловко перехватывая его кромки. Вот матрос глянул на них, задумался, опустил голову. Кондуктора набрасывают брезент на группу матросов, которые будут расстреляны. Брезент - как коллективная повязка и саван.

На экране шагают офицерские ноги. Возникает надпись: "Смирно!" Подтягиваются кондуктора. Перестраивается караул, недвижен его строй. Появляется священник. Ветер колышет брезент. Священник благословляет убийство, офицер Гиляровский командует: "Прямо по брезенту пальба!" Караул вскидывает винтовки.

Вакулинчук и матросы склоняют головы. Ждут выстрелов казнимые. Матросы думают - как помочь товарищам? Снова кадры караула с изготовленными винтовками. Затем - офицеры, ждущие залпа. Священник сверху наблюдает за происходящим На крупном плане постукивает крестом по ладони.

Зло щурится офицер, поглаживает рукоятку кортика. Опять офицер Гиляровский. Опять караул. Вакулинчук поднимает голову. Поблескивает крест в руках священника. На носу броненосца раскинул крылья двуглавый орел. Горнист трубит тревогу. Падает на колени один из матросов под брезентом.

И когда тревога ожидания доходит до предела, раздается команда офицера Гиляровского: "Пли!" Но тут же возникает Вакулинчук и - титрами - его возглас "Братья! В кого стреляешь?"

Караул опускает винтовки. Осужденные сбрасывают брезент. Начинается бунт, быстрый и беспощадный. Летят за борт офицеры. От корабельного врача остается только пенсне, болтающееся на канате. "Часть вместо целого".

К восставшему броненосцу рванули десятки, сотни яликов с подарками от тружеников Одессы восставшим матросам. Подходя к броненосцу, они склоняют паруса: казалось бы, элементарный знак того, что ялики у цели. Но это еще и преклонение перед героями-потемкинцами.

Памятен возглас Вакулинчука: "Братья!" Вакулинчук убит Гиляровским в ходе восстания. Но "братство" людей остается. Не высказанное впрямую, оно подтверждается в сценах прощания одесситов с Вакулинчуком: движущиеся мимо палатки с мертвым матросом сотни, тысячи одесситов живут идеей солидарности, чувством братства.

В этот же эмоциональный ряд вписываются - в восприятии зрителя - плывущие по заливу туманы. История их съемок примечательна. Когда из-за непогоды возник вынркденныи перерыв в съемках, Сергей Эйзенштейн, Эдуард Тиссэ и Григорий Александров наняли лодку, чтобы поплавать по спокойному морю. Тиссэ по привычке захватил с собой кинокамеру. Без определенной цели - на всякий случай. Но поскольку и на прогулке в душах создателей фильма продолжало жить напряжение творческого поиска, Тиссэ, получив согласие режиссера, начал снимать то сгущающиеся, то редеющие туманы, изредка пронизываемые нитями солнечных лучей, которые придавали туманам особую живость и теплоту.

Эти кадры вплелись в траурную симфонию памяти Вакулинчука. Импровизация принесла результаты, словно бы заранее рассчитанные, подготовленные и выношенные, потому что рождалась в состоянии неиссякавшей творческой целеустремленности.

Особое место в фильме занимает эпизод "Одесская лестница". В нем есть детали заранее продуманные и подготовленные. Но есть и возникшие по ходу съемок. Так или иначе, именно "Одесская лестница" стала сильнейшим катализатором превращения хроники в драму, насыщенную высокой музыкой трагедии.

Эпизод начинается вполне спокойным движением сотен людей вверх по лестнице - туда, где стоит памятник генерал-губернатору Новороссии Ришелье. И вдруг происходит нечто невероятное. Сколько-то секунд мы не видим стреляющих солдат, а люди на лестнице начинают падать убитыми или ранеными. Но вот на экране появляются шеренги солдат-карателей. Они идут обезличенным строем. Камера не вглядывается в их лица, видны только ровно шагающие по ступеням сапоги и изрыгающие огонь ружья. Показывая их жестоко-тупое движение и залпы, режиссер включает и кадр с генерал-губернатором: смертоносное движение карателей обретает новый смысл, иерархия репрессивной, палаческой власти обнажается "визуально".

Камера снимает людей на лестнице то снизу вверх - и тогда в поле ее зрения попадают обезличенные солдаты и памятник Ришелье, - то сверху вниз - и перед ней возникают подробности поведения людей в охваченной страхом толпе. Пытается спастись безногий инвалид. Мать с убитым сыном на руках одиноко поднимается вверх по лестнице, горестно взывая к солдатам: "Не стреляйте! Моему мальчику очень плохо!" Молодая женщина, погибая, выпускает ручку коляски с младенцем, коляска устремляется вниз по лестнице. Пожилая учительница у подножия лестницы пытается вразумить палачей, но казак нагайкой выбивает ей глаз.

Движение солдат вниз по лестнице подчинено ритму ее строения - рядам ступеней и площадок, отделяющих один марш от другого. Этот мертвый, механический ритм создает впечатление неотвратимости гибели, которую несет надвигающаяся на живых людей машина смерти.

Когда зверство солдат и казаков достигает предела, раздается, как возмездие, орудийный залп с броненосца по штабу карателей.

Еще во время поездки по южному берегу Крыма Эйзенштейн и его товарищи задержались в парке Воронцовского дворца в Алупке. Там они сняли на пленку мраморные изваяния львов - лежащего, сидящего и поднявшегося на задние лапы. Соединенные в монтаже, они создавали в фильме впечатление одного - вскочившего и взревевшего зверя. Метафора высшего эмоционального напряжения и протеста против насилия включена была в конец эпизода "Одесская лестница".

Сквозная для всего фильма тема братства, заданная возгласом Вакулинчука, имеет в своем развитии несколько кульминаций. Первая из них свершилась в момент самого восстания. Вторая - в эпизоде похорон Вакулинчука. Последняя - при встрече броненосца с царской эскадрой, которой было приказано расстрелять мятежный броненосец.

Эпизод "Встреча с эскадрой" начинается кадрами, свидетельствующими о томительном ожидании: матросы на броненосце готовятся к неравному бою. Они понимают, что не смогут одержать верх над крупным соединением военных кораблей, но в движениях их видна решимость сражаться до конца, а уверенному ритму пластики вторит ритм движения машин, дающих броненосцу "самый полный вперед".

Эскадра приближается. На башне броненосца сигналят кораблям эскадры: "Присоединяйтесь к нам!" Ответа нет. Напряжение усиливается. Но опять слово "Братья!" взрывает тягостное ожидание новой трагедии. Матросы на кораблях эскадры приветствуют восставший броненосец. В последнем кадре фильма броненосец заполняет собою все пространство экрана, он как бы плывет в будущее.

К "Броненосцу "Потемкин" написал музыку Эдмунд Майзель. Во время демонстрации немого фильма ее исполняли в кинозалах оркестры. Характерно, что режиссер просил композитора в эпизоде встречи "Потемкина" с эскадрой отказаться от привычной мелодичности, создать шумовое построение. Приглушение музыки усиливало впечатление от очередного "слома" сюжета: от переполненного тревогой ожидания в тишине - к ликующей победе идеи братства.

"Броненосец "Потемкин" - фильм эпический. И это еще одно добавление к определению "хроника - драма". Воплощая новые для себя пласты истории, Эйзенштейн открыл и невиданные возможности молодого искусства экрана. Он расширил, углубил поэтическую емкость действия, снятого под хронику. Утвердил монтаж как важнейшее выразительное средство кинематографа. Эйзенштейн совершил переворот в поэтике кино, изображая революцию. В революции же Эйзенштейн увидел и оценил протест против массового, кровавого насилия. Сострадание к его жертвам. Призыв к братству людей.

Александр Караганов

Русское кино