Василий III

История России. Глава XVII

Чтобы наказать казанского царя Магмет-Аминя за его измену, Василий Иоаннович послал войско под начальством своего родственника, князя Феодора Вельского. Магмет-Аминь так много награбил у русских купцов, что на радости праздновал это как победу, пировал со своими князьями на Арском лугу, кругом было до 1000 палаток с иноземными татарами, потому что ярмарка казанская еще продолжалась, народ гулял, женщины ходили под навесами, дети играли. Вдруг нагрянули русские полки, как снег на голову, били казанцев, топтали их, гнали в город; купцы бежали, давили друг друга и задыхались в тесноте. Можно было бы взять и город, но корысть приманила русских: бросились они веселиться в шатрах, грабили их, пировали всю ночь. К утру одни спали и нежились, другие были пьяны, стража дремала, а Магмет-Аминь видел все это со стен и вдруг с 50000 воинов бросился на русских. Их было вдвое больше, но они не ждали битвы и побежали к судам. Казанцы множество русских побили и взяли в плен.

После Магмет-Аминя казанским царем был Сафа-Гирей. Он призвал к себе на помощь 30000 ногайцев и множество черемис, обвел казанские предместья острогом и очень храбро оборонялся от русского войска под начальством Феодора Вельского. Но по ночам татары пировали и потом крепко спали; молодые русские ратники ночью подползли к татарскому острогу, натерли его серой и смолой и зажгли; стена загорелась, русские бросились на татар полусонных и перепуганных и побили их. Сафа-Гирсй едва успел убежать в А рек. Воевода Оболенский гнался за ним туда, а прочие воеводы стояли под Казанью так оплошно, что черемисы захватили у них 70 пушек и обоз. Однако ж, несмотря на это, можно было взять Казань, потому что в ней оставалось мало войска, но говорят, что Вельский был подкуплен, помирился с казанцами, отступил, да еще и хвалился своим милосердием. Однако великий князь сильно повредил казанцам вот чем: он завел в городе Макарьеве ярмарку, куда многие стали ездить торговать вместо Казани. Эта самая ярмарка потом переведена в Нижний, но и поныне многие называют ее Макарьевской. Казанцы несколько раз смирялись и становились данниками Василия; правда, первого царя, которого он им дал, Шиг-Алея, они выгнали, но другой царь их, Евалей, повиновался Василию и не тревожил Русской земли.

Когда Менгли-Гирей состарился, то дети его и мурзы не слушались и стали нападать на Россию. А потом сделался ханом крымским Магмет-Гирей, страшный разбойник. Он пользовался враждой русского государя с литовским, брал с обоих деньги и грабил ту и другую земли. Особенно в одно свое нашествие он много наделал зла. Русскими войсками начальствовал Андрей, брат Василия Иоанновича, и Дмитрий Вельский. Они не послушались опытных воевод, стали не там, где следовало, пропустили Магмет-Гирея через Оку, напали на него, но были разбиты наголову. Татары стали злодействовать, как в старину при Батые, убивали, грабили, жгли. Подступили к самой Москве. Туда сбежалось из окрестностей много народа со своим имуществом, теснота на улицах была страшная, все торопились укрыться в Кремле. Но иноземные пушкари очень метко стреляли и наделали много вреда крымцам. Магмет-Гирей помирился, но взял за это богатые дары и, кроме того, грамоту за великокняжескую печатью, где было написано, что русские будут ежегодно платить ему дань. После этого хан пошел к Рязани. Там воеводою был Хабар-Симский, тот самый, что спас Нижний от Магмет-Аминя. Магмет-Гирей послал сказать Симскому, что великий князь теперь его данник, поэтому Рязани нечего бояться. Татары близ Рязани стали торговать награбленным добром, а сами замышляли обманом взять крепость. Но Хабар-Симский велел искусному мастеру из немцев расставить крепостные пушки и вдруг изо всех выстрелить в татар. Много было убито, другие побежали, Хабар-Симский гнал их и отнял грамоту, в которой была обещана хану дань. Магмет-Гирей задумал было соединить все Батыево царство, покорил Астрахань, а в Казани сделался царем его брат, но князья ногайские обманом убили Магмет-Гирея. С этого времени крымцы не делали при Василии Иоанновиче больших нашествий на Россию, но часто приходили грабить наши южные земли.

Литовским и польским королем был при Василии Иоанновиче Сигизмунд. Они почти не переставали воевать. Так же, как при Иоанне Васильевиче, множество русских переходили из литовского в русское подданство. Самые знатные из таких выходцев были Глинские: Михаил и два его брата. Василию Иоанновичу очень хотелось взять Смоленск: этот старинный русский город уже ПО лет был под властью литовцев, но смоляне все еще не перестали считать русских братьями. Однако смоленский наместник Салогуб очень храбро оборонялся, и русские в два похода не могли взять Смоленск. Наконец сам Василий Иоаннович подступил к нему с войском. Русские стали стрелять по городу ядрами, окованными свинцом. Стены смоленские колебались, воины падали толпами, а литовские пушки разрывались и били своих. Смоляне заставили Салогуба сдаться и поддались Василию. Он вступил в город и милостиво обошелся с ними. Воины его обнимались с ними, многие плакали от радости, что опять Бог привел быть под одной державой. Но Глинский надеялся получить от Василия Иоанновича Смоленск в удел и за то, что не получил, замыслил изменить. Это открылось; Глинского схватили и посадили в тюрьму. Но он уже успел подвести литовское войско к городу Орше. Литовцами начальствовал князь Константин Острожский, а русскими князь Булгаков-Голипа и боярин Челяднин; русских было вдвое больше, но воеводы их ссорились между собой, даже не помогали друг другу как следует и были побеждены так, как еще литовцы никогда не побеждали русских. Наших погибло 30000 человек, а в плен столько попалось, что Сигизмунд дарил папу и союзных своих государей русскими пленниками. Острожский тотчас же пошел к Смоленску; там уже нашлись изменники, которые хотели покориться Литве; даже епископ смоленский приглашал Острожского, наместник смоленский, князь Василий Шуйский, схватил изменников, епископа отправил к великому князю, прочих повесил на городской стене в виду литовского войска, а сам с воином и смоленскими гражданами храбро встретил литовцев и отбил их. И хоть победа при Орше была очень славна для литовцев, но в сущности мало им доставила пользы: Сигизмунд должен был все-таки помириться с Василием Иоанновичем, и Смоленск остался за нами.

Василий Иоаннович покончил с уделами в России. Рязань он отнял у князя за то, что он вздумал передаться Литве; но с другим князем Василий Иоаннович поступил несправедливо. Это был Северский князь Шемякин, внук Дмитрия Шемяки, очень храбрый: он много раз побил крымцев и лучше всех сторожил от них Русскую землю. Его оклеветали, будто он хочет передаться Литве. Шемякин оправдался, а потом его позвали в Москву в гости, там схватили и посадили в тюрьму, где он и умер. Был в то время в Москве юродивый. Так называют людей взрослых, но которые поступают и говорят будто маленькие дети. В старину о таких людях думали, что они угодны Господу Богу; точно бывали из них праведные, но представлялись юродивыми и обманщики для своих выгод, а бывали и просто дурачки. Так, когда схватили Шемякина, юродивый бегал по Москве с метлою и кричал, что надо вымести последний сор. Все поняли, к чему он это говорил: потому что Шемякин был последний удельный князь.

С псковитянами же еще раньше этого, в начале своего княжения, Василий Иоаннович вот что сделал. Их очень притеснял его наместник. Они пожаловались великому князю, и он приказал им явиться к нему для суда в Новгород. Самые лучшие псковитяне поехали туда, но московские бояре сказали им: "Пойманы вы Богом и великим государем", и посадили их в тюрьму. Потом их выпустили, потому что Псков не противился, исполнил все, что требовал Василий Иоаннович: вечевой колокол был снят, и наместники стали управлять Псковом, как управляли всеми другими русскими городами. Это и надо было сделать, но вот что опять нехорошо: много псковитян были переселены в иные города и потеряли свое имущество без всякой вины по одному подозрению. Новгороду, напротив, Василий Иоаннович сделал добро. Раньше сказано вам, что Новгород и Псков были в Ганзейском союзе. Иоанн Васильевич рассердился на литовских немцев за то, что они, когда стали воевать с ними, то перехватили русских купцов, которые были у них, и велел всех немецких купцов в Новгороде посадить в тюрьму, а имущество их отобрать. Ганзейцы с той поры перестали ездить в Новгород, а это было и для русских вредно, потому что торговля их пошла хуже; но Василий Иоаннович сделал с Ганзой договор, что ее купцы будут безопасны в Новгороде. Тогда они снова стали туда приезжать и торговля поднялась, однако не сравнялась с тою, какая была до Иоанна.

Самое несправедливое дело Василия Иоанновича было с первою его супругой, Соломонией. Уже они были в супружестве 20 лет, а детей у них не было. Великому князю это было очень неприятно, не хотелось ему, чтобы государем после него сделался кто-нибудь из его братьев, потому что они и уделами своими не умели управлять. Говорят, что однажды, проезжая близ Москвы в золоченой колеснице, он увидел птичье гнездо, заплакал и сказал: "Птицы счастливее меня: у них есть дети". И придумал он развестись с Соломонией.

Многие благочестивые люди говорили великому князю, что это несправедливо, что только по тяжкой вине можно разводиться с женою, а за Соломонией ведь никакой вины; но тогдашний митрополит Даниил всего больше старался угодить великому князю и согласился дать ему разрешение. Соломонию заставили насильно постричься. Говорят, что, заставляя, ей грозили даже побоями. Принимая иноческую одежду, она сказала: "Бог видит и отомстит моему гонителю!" Митрополит разрешил великому князю жениться, и Василий Иоаннович женился на племяннице Михаила Глинского Елене.

Глинский сидел еще в тюрьме, но по просьбе Елены Васильевны великий князь выпустил его. Василий Иоаннович очень любил свою молодую жену, великую красавицу. Она провела детство и юность в литовской земле и не походила на тогдашних русских девиц. Наши княжны и боярышни тогда сидели в своих теремах и не видели мужчин, кроме родных, до самого замужества, ничему не учились, кроме рукоделия, и были очень скромны. А в Польше и Литве все было иначе. Свадьбу Василия и Елены праздновали три дня. Кстати расскажу, как ее праздновали.

В одной из дворцовых палат устроили два места, покрыли их бархатом и камками, а сверху на каждое положили по сорока соболей; еще сорок соболей приготовили для того, чтобы обмахивать жениха и невесту. На столе перед местами стояло на скатерти блюдо с калачами и солью. В трех углах в золотых мисках лежали хмель, соболи и по девяти бархатных и атласных платков. Сперва пришла в палату Елена Васильевна с женою тысяцкого, свахами и боярынями, потом жених с поезжанами и боярами. Жена тысяцкого гребнем расчесала головы Василию и Елене. Зажгли брачные свечи, обернутые соболями и вставленные в кольца. Жена тысяцкого осыпала жениха и невесту хмелем, другие опахнули их соболями. Дружка жениха разрезал хлеб, называемый перепечею, и сыры, а невестин" дружка раздал ширинки, то есть шитые платки. Жених и невеста со своими поезжанами поехали в разных санях в Успенскую церковь, перед ними несли свечи и караваи. К венчанию они шли по камкам и соболям. Во время венчания государь, выпив вина, растоптал ногами склянку, в которой оно было. После венчания свечи и караваи отнесли в спальню. По углам ее были воткнуты стрелы и лежали калачи с соболями; в головах кровати стояли иконы; постель стлали на 27 ржаных снопах. К обеду были приглашены все придворные, а обедали тогда долго, и разных кушаньев бывало до ста и больше. Перед молодыми поставили жареного петуха и тотчас же отнесли его в спальню. Когда молодые пришли туда, жена тысяцкого в двух шубах, в одной наизвороть, обсыпала их хмелем, а дружки и свахи кормили петухом. Всю ночь конюший государя ездил на коне перед окнами спальни с обнаженным мечом. Вроде этого праздновали свадьбы и все богатые люди. И у бедных, по возможности, соблюдались те же обряды: обсыпали невесту хмелем, разрезали перепечу и прочее.

Три года не было детей у Василия Иоанновича от второй жены. Князь и княгиня ходили по монастырям, молились Богу. Наконец Елена родила сына Иоанна. Говорят, в минуту рождения Иоална были такие страшные удары грома, что небо будто сотрясалось, а молния не прерывалась. Василий Иоаннович очень обрадовался его рождению, но недолго любовался сыном - через три года сам скончался.

А.О. Ишимова, 1866 г.

Глава "Василий III" из книги История России в рассказах