Шукшинские чтения

Смерть В. М. Шукшина (1 октября 1974 года) всколыхнула зрительский интерес к фильму "Калина красная". Зиму и весну его крутили все киноустановки Советского Союза. Вскоре к дате рождения Шукшина (21 июля) его земляки провели на Алтае Шукшинские чтения - в селе Сростки, на горе Пикет, у берега Катуни. По желанию сибиряков эти чтения стали ежегодными, на них со всей страны съезжались десятки тысяч людей. Мне довелось присутствовать на этих многолюдных собраниях. Дважды я получал возможность выступить перед огромной аудиторией; привожу магнитофонные записи этих выступлений.

Первое выступление

Книгу Василий Макарович называл "кирпич". Написать книгу приличного объема значило для него изладить крупный кирпич, и ох как опасался он, если ляжет кирпич тот на полках и долго не будет прочитан, а такие случаи на его веку были. "А если снимешь хороший фильм, его сразу посмотрят миллионы людей, - здесь одна из причин, затянувших меня в кино", - говорил он. Желание охватить побольше своих современников увлекало его проводить съемки на Алтае. Вот на этой горе, совсем недалеко от этого помоста-трибуны, мы снимали финал фильма "Печки-лавочки" (сцена, когда Иван Расторгуев - Шукшин - сидит на земле босой и в черной рубахе, смотрит на зрителя, бросает сигарету и говорит: "Все, ребята, конец", - но улыбка победная). Я живо помню это место, правда, кустарники за это время сильно выросли.

Василий Макарович с дрожью в голосе произносил - Алтай, Чуйский тракт, Катунь, Сростки. Душа его тянулась домой. Хочу рассказать, что происходит далеко от вас. По телевидению в этом году в своей авторской передаче главный редактор "Литературной газеты" Чаковский на вопрос о его отношении к Шукшину ответил (не цитирую, а передаю смысл), что он его признает, но совсем не разделяет нездоровый интерес, который возник вокруг его имени. Я, как близко работавший с Шукшиным и знавший все тяжести его производственной тропы, не понимаю, где и в чем нездоровый интерес. Однако подобные высказывания уже тиражируются телевидением и газетами. Тем не менее, судя по объявлениям в Москве у центральных книжных магазинов, за 20 килограммов макулатуры можно приобрести Дюма, Хейли или Шукшина. А в селе Шушенском в книжной лавке стоят особняком "Беседы при ясной луне" Шукшина и "Подорожники" Рубцова. Хотел купить их, но, чтобы это сделать, надо, оказывается, выиграть в книжную лотерею, а книги Чаковского и Кожевникова продаются свободно, без лотереи. (Аплодисменты.) А студенты стройотрядов (с эмблемами городов на спинах - Томск, Тюмень, Ленинград, Киров) азартно играли в лотерею, пытаясь приобрести желанные книги. Неужели это и есть нездоровый интерес?!

Я думаю, зритель и читатель потянулся к Шукшину потому, что автор следовал установке говорить правду, какой бы горькой и непричесанной она ни была. Для него исповедальным всегда был Есенин, слова которого он часто повторял: "Любовь к родному краю меня томила, мучила и жгла". И это - порука тому, что мы все сегодня здесь. Спасибо за внимание. (Аплодисменты.)

Второе выступление

Нелепа, во многом трагична, смерть Василия Макаровича Шукшина... И даже вскрытие-то ему делали в городе Царицыне. Но вознеслась его слава скоротечно... Ведь только за 2 года после его кончины было издано его книг в 4 раза больше, чем за всю его жизнь... Известны взлеты и погромче, но бывало и совсем наоборот. Так, 2 месяца тому назад газета "Правда" опубликовала некролог бессменного директора института имени Стеклова - академика Виноградова. И лишь из некролога узнал я, что Виноградов был членом более 30 академий мира. А так тихо все ушло... ушел от нас человек, великолукский мужик... Виноградов. Так что в этом печальном смысле Шукшину еще повезло. Сейчас в его честь фонд организуется. Но думаю, что и фонд имени Шукшина - это еще одна бюрократическая структура будет. Какие могут быть у нас фонды? У нас нет ни купцов, ни богатых людей, и только государство может у нас обеспечивать материально какой-либо фонд.

Организовал фонд имени Шукшина Георгий Бурков. Он тут присутствует. И мне хотелось бы ему напомнить, что за несколько месяцев до смерти Шукшин написал пьесу, которую - как он сам говорил - задумал с тем, чтобы поставил ее Георгий Бурков. Она была напечатана посмертно в журнале "Наш современник" под названием "До третьих петухов". Первичное ее, авторское название было - "Ванька, смотри!". Василий Макарович говорил: "Когда Бурков поставит пьесу, хотя бы на любительской сцене, он проявится как гражданин, расшифрует себя, свою гражданскую позицию. И ставить ее не дам никому, кроме Георгия". Однако минуло уже 15 лет после смерти автора, а Георгий еще не поставил пьесу. Думаю, поставь он ее - вот и был бы самый настоящий фонд Шукшина, который организовал бы Георгий Бурков. (Аплодисменты.)

Меня нередко спрашивают, с кем был бы сейчас Шукшин, если был бы жив. Начну от противного: уверен, что не с Черниченко, с коим я имел счастье работать на картине "Скакал казак через долину". И с Адамовичем и Евтушенко, полагаю, он тоже не был бы. Думаю, что он плечом к плечу стоял бы за Родину вместе с Валентином Распутиным и Василием Беловым. И нам сейчас очень недостает и Василия Шукшина, и Федора Абрамова, и многих других, проникновенно говоривших о земле нашей, о заботе о ней, о бережном отношении к ней, о ее сохранности.

По этому поводу могу вам поведать, как мне повезло. Родом сам я - со дна Красноярского моря. И на моей родине теперь даже и зимой ловят рыбу со льда - над могилами моих предков... Все они покоятся там... на дне... Вот такая веселая история с биографией... Представьте себе состояние души, когда появляешься на родине, где ты ощутил себя человеком, а там - водища... и даже горы стали маленькими... и уплывают куда-то в эту воду... Мне часто приходится бывать на Енисее...

Два года назад побывал я на том месте, где у вас затевают запрудить реку Катунь и строить Катунскую ГЭС. Милые земляки, не позволяйте технократам строить эту пакость! Не должна она здесь стоять! Не должно быть этой электростанции! (Аплодисменты.) Два года назад на том месте расчистили дно, вбухали огромные деньжищи...

Однажды, беседуя с главным инженером Саяно-Шушенской ГЭС Кузнецовым, спросил его: "Как же вы покинете эти красивые места, окончив строительство?" И он с улыбкой ответил, что переедут на Катунь и будут там строить ГЭС, и уже начинают перевозить свою технику.

Думаю, что ведомства, возглавляемые Полад-Заде (зам. министра мелиорации СССР) и Израэлем (председатель Госкомитета СССР по гидрометеорологии и охране среды), помогут технократам строить Катунскую ГЭС - если только не поднимутся всем миром российские люди, чтобы Катунь осталась тут светлая... А если уж построят здесь хоть одну плотину, то потом можно будет строить их десятками - вода от одной станет мутная, как сегодня в Енисее. Посмотрите, что делается у Красноярска! Горе!

Боритесь, люди, сами против грешного дела!

Не могу не привести слова, сказанные о Шукшине в Сростках актрисой Ольгой Гобзевой, ушедшей из мира кино в монастырь. Вот это выступление.

"Пока я училась, видела его глаза, а все остальное - ходит ли он в сапогах (все об этом говорили) - я не замечала, видела только глаза. Синие, как мне казалось, и очень смеющиеся.

Я еще знала, что Александрова - его подруга, очень красивая студентка. Я думала: хорошо бы и внутренне она была так же красива. Он любил красоту и тянулся к ней. Мне кажется, он всегда смотрел на всех с большим весельем. Я помню, он мне не то чтобы подмигивал, а двумя глазами сразу моргал. Но веселье это было какое-то внутреннее. Если такую радость у кого-либо я встречаю в глазах, - это ни с чем не сравнимо. Ни один бриллиант не сравнить с ценностью такой радости. Бьет как родник - и все.

Однажды я встретилась с ним возле студии Горького. Я снималась в каком-то фильме и страшно воображала, что я артистка. Он тогда с горечью посмотрел на меня без всякой радости. Какая-то страшная боль была у него в глазах. И говорит: "Ну хорошо, я погибаю, а что ты здесь делаешь?" И мне опять запомнился его взгляд. Вначале была радость в его глазах, а потом что-то противоположное - страшная боль. Я ни у кого не видела такой боли в глазах. Мне нужно было, может быть, пойти за ним, остановиться, сделать что-то такое, чтобы облегчить его страдания. Теперь-то я знаю, что бы сделала: просто помолилась бы за него.

В самом Василии Макаровиче, как человеке глубоко российском, глубоко русском, не могла не звучать религиозность. Но она звучала не напоказ, а часто неосознанно, как в "Калине красной". Может быть, таким воплем она вырывается и у нашего народа. Ведь мы тоже доходим до той крайней точки, до которой дошел Василий. Судьба народа - это судьба одного человека. Эту мысль высказал Гоголь, она, несомненно, подходит и к Василию Макаровичу, потому что его судьба - судьба нашего народа. Единственно, что еще раз хотелось бы сказать: "Господи, прости нас грешных". Чтоб мы не погибли.

Конечно, все творчество Василия Макаровича было духовным. Во всяком движении, во всякой искренности есть дар Божий. Потому что искренность близка к истине. Это одно и то же. Совсем не обязательно креститься, молиться напоказ, нужно быть таким, быть русским. Когда я побывала на Алтае, меня поразила его красота, его меняющийся пейзаж. Столько силы, мощи - просто было невыносимо! Становишься другим: и физически, и духовно.

Когда мы впервые приехали на Пикет - эту гору, о которой я много слышала, - меня поразила близость неба. Я постоянно чувствовала, что я не на земле. Здесь, как я узнала, был святейший патриарх. И освятил это место. И, может быть, от этого небо так близко - во всяком случае, я это чувствовала. Это священное место, где должен в будущем возникнуть храм, посвященный Василию, Василию Великому. И нашему великому мученику - Василию Шукшину.

Тут произошло какое-то чудо. Мне дали мешок целлофановый и сказали: "Ольга, собери на храм деньги. Может быть, доброе дело сделаем, деньги, может, дадут". Я даже не ожидала. И главное, что меня тронуло, - ко мне стали посылать маленьких детей. И давали им в руки большие деньги. Целлофановый мешок набился битком. А они еще приносили и приносили. Потом ко мне подошла одна молодая девушка и сказала: "Я тоже живу в Москве, вышла замуж за москвича, а родом отсюда. Я очень вам, Оля, хочу помогать". Теперь она одна из самых близких мне помощниц, подруг в храме.

Если в Сростках заложили храм, надо его строить. И если здесь храма не будет, то на Страшном суде Господь спросит: "А где ж вы были, люди, в Сростках живущие?"

Анатолий Заболоцкий

Библиотека » Шукшин в кадре и за кадром