Стево Жигон. "Монолог о театре". "Пигмалион"

Была в моем "Пигмалионе" (13.11.1969) в 4-м действии одна сцена, которая мне особенно дорога. После моей "победы" и Лизиного триумфа, когда мы остаемся одни, из нее прорывается сдерживаемая в течение шести месяцев обида на оскорбления со стороны Хиггинса, которые она была вынуждена терпеть, и она, разъяренная еще и бесчувственностью Хиггинса, желает разобраться с ним во всех отношениях. Хиггинс из последних сил умоляет ее, уже на коленях, разрешить ему отдохнуть и тут же, изнуренный шестимесячными муками творца-Пигмалиона, роняет голову ей на колени и моментально засыпает. Она также измучена, ей некуда деться, и она тоже засыпает, наклонясь над ним. Таким образом, Лиза Дулиттл и я долго "спали" на полу в объятиях друг друга перед переполненным зрительным залом, понимающим, что этот сон - естественное следствие и своего рода продолжение нечеловеческих усилий.

Было наслаждением ощущать, что ты вместе с партнершей, будучи неподвижен, все-таки интересен зрителю, и я просто поддразнивал публику, выжидая, как долго мы сможем ее держать в напряжении, в действительности ничего не делая, "играя сцену сна". А затем началась доработка сцены. Она в ходе спектакля превратилась в сцену, в которой Хиггинс, проснувшийся первым, пытается предательски высвободиться, оставляя бедную Лизу с обнаженными плечами спать на полу. Несмотря на нетрезвую голову, у него еще осталось совести, чтобы вернуться и укрыть Лизу своей черной пелериной с белой шелковой подкладкой. Он снова хочет уйти, но останавливается перед чудесной картиной: на полу в длинном белом кружевном платье, прикрытая черной накидкой лежит Лиза, как принцесса из сказки. И он снова и снова возвращается, чтобы довершить эту чудесную черно-белую картину, поправляет воланы, укладывает волнами свою накидку - короче, совершенно забывает об усталости и о выигранном пари, забывает даже о своих грубо вытесняемых подсознательных чувствах к этой девушке, чудо-ребенку, принцессе, которую он сотворил. Сейчас его интересует только прекрасная картина, он ее создает, как произведение искусства, он снова творец, творит, так сказать, в полусне и, погруженный в творчество, едва замечает, что это его новое творение постепенно пробуждается и его творческой идиллии приходит конец.

Таким образом, сцена, начинавшаяся с обычной просьбы: "Позвольте мне спать", разрастается от спектакля к спектаклю, превращаясь в новый творческий порыв Пигмалиона. Ведь Хиггинс прежде всего художник-творец и только потом ученый-профессор.

Я попытался описать несколько сцен из моих постановок, содержащих сценические действия, не предусмотренные их авторами. Попытался передать читателям, как хороший текст вдохновляет режиссера и актера придумывать сценические действия, обогащающие и без того богатый текст. Попытался обратить внимание читателей, что Станиславский, открывший сценическое действие как основной элемент актерской игры, открыл тем самым неисчерпаемый источник актерского и режиссерского вдохновения.

Библиотека » Стево Жигон. "Монолог о театре"