Стево Жигон. "Монолог о театре". Бренность бытия

Я хотел поставить "Отелло", может быть, больше всего из-за желания проверить то, что я однажды испытал, будучи актером. Актерский опыт, приобретенный мною в роли Яго на дубровницких Летних играх на Ловриенце (режиссер Стюарт Бардж), я хотел теперь про-верить как режиссер, в сотрудничестве с одним молодым актером, которому я доверил роль Яго в Югославском драматическом театре. (Я даже не догадывался, что скоро должен буду вместо него сам снова играть роль Яго, и так до сотого спектакля, и что это будет моя последняя главная роль и мое медленное, но неумолимое, насколько волнующее, настолько и горькое, прощание с собой актером.)

Играя Яго на Ловриенце, под звездами, под гул моря, окруженный вековыми стенами, которые существовали до нашего спектакля и будут существовать после него, как звезды и море, я ощутил, насколько преходяща эта наша земная суета. Это ощущение, что в жизни все преходяще, ощущение бренности, тщетности нашего бытия мы часто испытываем в жизни. Но совсем другое - пережить это на сцене, особенно когда ты играешь главную роль, когда все взгляды устремлены на тебя и все рефлекторы ищут твое лицо. Тишина здесь существует для того, чтобы ты ранил ее своим голосом, пространство - чтобы ты охватил его своим движением. Ты ощущаешь себя центром вселенной, чрезвычайно важным, незаменимым, постоянным и вечным, как будто ты никогда не состаришься, как будто ты бессмертен. Пока ты играешь, в тебе живет чувство, что тебя невозможно уничтожить.

На Ловриенце между тем я, благодаря звездам, вечному морю, чей гул я слышал во время спектакля, и благодаря вековым стенам неприступной крепости, ощутил среди всей этой моей "примадоннской", "незаменимой и вечной" важности, что все это: и этот спектакль, и эта публика, и Шекспир, и его Отелло, который так страдает, и я, Яго, который наслаждается, держа в руках все нити интриги, - все это мышиная возня, на ко-торую смотрит с высоты какая-то неизвестная, действительно, вечная сила, и что этот роскошно освещенный двор Ловриенца - только неприметная светящаяся точка во тьме бесконечной вселенской ночи. Никогда не забуду этого ощущения. Тогда слетела с меня "примадоннская важность". Я ощутил какую-то мудрость не только в поведении своего Яго, но и в своей профессии. В душе моего Яго поселилось неизвестное дотоле ни мне, ни ему грустное сознание бренности бытия. Вместо вечной игры, вместо торжественности спектакля все стало "ненужной игрой перед уходом со сцены жизни", игрой, которая потеряла свой эстетический, культурный, исторический, театральный смысл и оказалась в пустоте вселенной. Ощущение, что все преходяще, поселилось в душе моего Яго. А это ощущение и есть одна из главных тем многоликого Шекспира и его поэтики.

Сейчас мне кажется, что я решил поставить "Отелло" в Югославском драмтеатре как раз для того, чтобы добраться до этой темы без помощи звезд, без помощи моря и Ловриенца. Таким образом я хотел проверить свой актерский опыт и обновить его в качестве режиссера.

Библиотека » Стево Жигон. "Монолог о театре"