Н. Бурляев. "Я смерти не боюсь, я видел свет..". Глава 4

Мы рубились с Николаем на саблях в нашем школьном манеже, и оба понимали, что на нас обращены все взоры: фехтовали мы непревзойденно. Я сделал грациозный волнообразный финт, огибая саблей голову противника, Николай принял мой обман за правду - взял шестую позицию, а я обозначил "смертельный" удар и выиграл поединок. Бросился обнимать Николая, зная его обидчивость: ведь он всегда страстно желал быть первым.

- Я же не обижаюсь, когда выигрываешь ты, - по-детски успокаивал я его, - по-моему, быть первым - не главное, главное - просто быть самим собой.

Меня окликнули: смотрю, за барьером - Акимка-кузен, бросился к нему, чмокнул в лоб:

- Давно ль в Петербурге?

- Уж два дня, Мишель, - мальчик с восхищением разглядывал мою юнкерскую форму. - Я перед отъездом у Вареньки был... К ним Бахметев-старик все ходит. Чай пьет. Сватается. Мы с Варенькой о тебе много говорили. Ты ей дорог. Когда прощались, она мне сказала: "Поклонись ему от меня; скажи, что я покойна, довольна, даже счастлива..." И глаза у нее влажные были.

Акимка, вероятно, полагал, что я брошусь ему на шею и стану благодарить за эту весть. Он не мог подумать о той тайной досаде, которая заворочалась в моей груди.

- Ты так спокоен? - обиделся кузен. - И не расспрашиваешь... о Варе?

- Ты еще ребенок, ничего не поймешь!

- А ты хоть и много понимаешь, да не стоишь ее мизинца.

Глупец, я полагал, что давно забыл тебя. Эта "весточка" пронзила мое сердце иглою всех чувств и воспоминаний. Недовольный своей "слабостью", я с удвоенным старанием принялся "забывать" тебя.

Юнкерство позади: я - корнет Его Величества лейб-гвардии Гусарского полка. Вовремя подоспел мой гусарский мундир! Пора в свет!

Я жить хочу! хочу печали
Любви и счастию назло;
Они мой ум избаловали
И слишком сгладили чело.
Пора, пора насмешкам света
Прогнать спокойствия туман;
Что без страданий жизнь поэта?
И что без бури океан?..

Пора приобретать светскую известность. Но каким образом? Литературная слава? Куда мне! У российской словесности есть свое солнце - наш Пушкин. Двух солнц в небесах не бывает. Строчи в рукописные юнкерские журнальчики, а печататься - не мечтай: чего доброго Александр Сергеевич прочтет... - позор! Но ведь я знаю: "Я рожден, чтоб целый мир был зритель торжества иль гибели моей!" Значит, пока надобно прослыть человеком, который может делать зло в свете.

Библиотека » Н. Бурляев. Страницы жизни М.Ю. Лермонтова. Киноповесть